Двумя руками он обхватил мое лицо и прижался губами к моим губам. Его лицо, близкое-близкое, поплыло у меня перед глазами, и он был близок мне, там, в самой глубине, в тайная тайных. Тот же запах, знакомый, успокаивающий, то же головокружение, что и тридцать лет назад, время качнулось, и мы вздохнули одним вздохом — немыслимое, невероятное мгновение. Могла ли я ждать его? Смела ли на него надеяться? В самом ли деле он хотел поцеловать меня, как целовал раньше? Или внезапно в плавающем сознании очнулся инстинкт? Шел ли он ко мне навстречу? Или снова совершил то, что от него ждали? Я-то целовала его. Целовала утраченное время, которое никак не хотело уходить, целовала молодость, которая прошла, близкую тьму, свою первую любовь, целовала в последний раз.
Мы остались на пороге юности, ощутив высшую близость поцелуя трепещущими губами, ласковыми языками, и этим поцелуем, таким долгим, всегда не похожим на другие, бесстыдным и щедрым, мы сказали друг другу в заброшенной часовне, что жизнь, по крайней мере однажды, имела смысл и вкус. Жизнь по крайней мере однажды была святыней.
Я решила уехать тем же вечером. После часовни нужно было возвращаться, Джульетта ждала Дарио в машине, как тридцать лет назад ждала его мать в день прощания в сосняке. И если я получила разрешение провести с ним час, то на большее я права не имела и прекрасно это знала. Только если эта женщина сумасшедшая или извращенка, она позволит мне провести еще одну ночь у себя под крышей.
Джульетта ждала нас, прислонившись спиной к машине и разговаривая по телефону, и как только нас увидела, отключила телефон и посмотрела с молчаливым изумлением. Я улыбнулась ей с ничего не скрывающим простодушием, прежде чем вернуть навсегда человека, которого она любила. Она открыла ему дверцу машины, но он не захотел садиться и пошел тропинкой, которая спускалась к дороге.
— Пусть поступает, как хочет, — сказала мне Джульетта, — мы заберем его внизу. Садитесь.
Я села на этот раз впереди, рядом с ней. Ее мучил вопрос, который она никогда не задаст и который будет ее мучить всегда. Машина обогнала Дарио и остановилась, поджидая его.
— Я уезжаю сегодня, — сообщила я.
— Вы собирались завтра.
— Я передумала.
— Вы же согласились поговорить с инженерами в порту.
— Говорить нужно вам, вы его жена.
— Они очень суровые люди. И меня не любят. Я боюсь идти к ним одна.
— Не поняла.
— Я боюсь всех, кто будет со мной говорить о нем. Боюсь, что они скажут что-то плохое. Ужасно, что я в них нуждаюсь! Почему мы так нуждаемся в других людях? Почему вы не захотели, чтобы приехал ваш муж?