Он был уже на пороге шестидесятилетия – крепкий кряжистый мужчина, к которому жизнь всегда была благосклонна. Путешествовал он вместе с женой, которая была на несколько лет младше его, – она заботилась о фотоаппаратуре и чековых книжках. Они были симпатичной парой, к которой в Святой земле относились с той же симпатией, как и дома у них, и Бруксы часто помогали богатой вдове составить завещание, по которому все ее состояние отходило Библейскому музею для финансирования раскопок. Они были честные люди, эти Бруксы, и веровали в такого же простого и честного Бога; но, заканчивая свой фототур 1964 года, они были неподдельно расстроены и поделились своими наблюдениями с Кюллинаном.
– Джон, я никак не могу оправдать то, что происходит здесь в Палестине, – сказал профессор Брукс. Как пожилой человек, как член совета, нанявшего Кюллинана, он всегда называл его просто Джоном, но, будучи фундаменталистом, он продолжал называть новое Государство Израиль Палестиной. – Мне все это не нравится.
– Что именно?
– Кому может понравиться огромная канава, которая разрезает пополам Святую землю?
– Они должны обеспечить себя водой, – сказал Кюллинан.
– Понятно. Но мы с Грейс много раз отмечали, что все эти заводы… эти дороги. Честное слово, они сводят на нет те чувства, которые мы привыкли испытывать на Святой земле.
– Так и есть, Джон, – поддержала мужа миссис Брукс. – Помню, когда мы впервые приехали сюда… тогда управляли англичане и все выглядело точно так же, как в библейские времена.
– В те счастливые дни мы и сделали несколько наших самых лучших фотографий, – вздохнул Брукс. – Если бы только в те годы у «Кодака» были более качественные цветные пленки. На наших лучших слайдах красный цвет тускнеет, и мы не можем больше ими пользоваться.
– Но сегодня, – продолжила миссис Брукс, – просто невозможно сделать фотографию, которая перенесла бы аудиторию в Святую землю. Всюду эти города, строятся здания…
– То есть вы решительно противостоите прогрессу? – предположил Кюллинан.
– О, конечно, в мире должен быть прогресс, – согласился Брукс, – но это просто позор – разрушать край, который так любят во всем мире. Я припоминаю, что, когда мы впервые очутились здесь, почти в каждой деревушке попадался источник, который выглядел точно так же, как во времена Христа. Несколько наших самых потрясающих снимков – изображения женщин, которые шествуют к источнику с глиняными кувшинами на головах. Честное слово, они выглядели как Мириам или Рашель. А теперь остались только артезианские скважины.
– Вы живете в Давенпорте, не так ли? – спросил Кюллинан, откидываясь на спинку стула.