Зато Аннушка брызгалась больше всех. Она плавала вдоль самого берега, держась за дно руками: и так молотила ногами по воде, что над речкой поднималась разноцветная радуга.
— Смотрите, я плыву! — кричала она. — Смотри, Володя, как я плаваю! Правда, здорово?
Время от времени Аннушкины руки попадали в какую-нибудь ямку. И тогда из воды доносил сь непонятное бульканье, а на поверхности оставались быстро мелькающие ноги. Затем Аннушка, словно ошпаренная кипятком, выскакивала из воды, и над ивами взлетал пронзительный крик:
— Спасите! Тону!
На что Наташа, не отрываясь от своих куличиков, спокойно советовала:
— Утонешь — домой не возвращайся.
Она этому научилась у бабушки Веры.
Потом мы отцепили лодку, оттолкнулись от берега и по очереди гребли вёслами.
Сидим мы на скамеечке под орехом, вынимаем из вишен косточки. Для варенья. Очистили уже целое ведро и ни капельки не устали. Мама не нахвалится. Чистить вишни ей некогда, она ужин готовит. Дранки· со сметаной и творожную запеканку.
Воробышек Коля, ловко орудуя косточковынималкой, без умолку тарахтит, рассказывая последние новости. Наташа с аппетитом уплетает наши вишни без косточек, всё лицо у неё обмазано густым липким соком. И к этому лицу уже начали присматриваться пчёлы. Но, посовещавшись, всё же направились к ведру. Наверное, решили, что в нём сока пока больше. Правда, я в этом был не очень уверен.
Одна только Аннушка работает молча. Грустит о чём-то, а о чём — никому не известно.
— Что с тобой, Аннушка?
В ответ она тяжело вздохнула:
— Как ты думаешь, Володя, нам здесь хорошо?
Задумался я. Бросил несколько вишен в ведро и только после этого отвечаю:
— Не знаю, нравится тебе здесь или нет, а мне, пожалуй, очень хорошо.
— И мне очень-очень здесь нравится, — соглашается со мной Аннушка. — Только я всё время думаю о том: Как там маме на этой БАМе?
— Не «на этой», а «на этом», — поправляет её всезнающий воробышек Коля.
Будто и не слышит Аннушка, продолжает про себя:
И никто-никто не знает,
Как там мама поживает.
— Может, она уже давно в тайге потерял ась?
— Ну что ты, — засмеялся я, — Там же полно людей и потеряться никак нельзя.
Но всё же жалко мне стало Аннушку. Вот до чего затосковала, бедняжка, — даже стихами заговорила.
И Коля тоже вдруг приумолк, задумался о чём-то. Когда тоскует Аннушка, ему тоже не по себе становится.
Радуется одна только Наташа. Уж очень ей нравятся наши вишни без косточек.