В самом деле, если бы не удивительно бесстрашная манера Александрова руководить университетом, жизнь Перельмана могла сложиться иначе. Топологию в вузах фактически не изучали до начала 1960-х. Когда Александров искал человека, который мог бы развивать этот раздел в Ленинграде, он остановился на Владимире Рохлине, ученике Колмогорова и Понтрягина.
Рохлин жил тогда в Москве и влачил жалкое существование. После освобождения из лагеря он все еще оставался под подозрением и не мог получить приличную работу. Александров привез Рохлина в Ленинград, добился для него места профессора на матмехе ЛГУ и квартиры на Мойке. Рохлин оказался на высоте: двенадцать его учеников защитили диссертации. Среди них был Михаил Громов, один из крупнейших геометров нашего времени, человек, который ввел Перельмана в круг иностранных математиков.
Перельман, похоже, не слишком много знал об Александрове. Если бы он знал, то, возможно, счел бы подвиги Александрова "политикой". Не знал он и о том, какую роль сыграет Александров в его судьбе.
Что Перельмана точно привлекало в Александрове, так это отношение к математике и жизни в целом. С одной стороны, Александров-ученый был безмерно щедр. "Он подкидывал темы, перспективные идеи своим ученикам", — вспоминал ученик Александрова Залгаллер. С другой стороны, рассматривал занятия математикой как непрекращающуюся работу. Однажды студента вызвали в кабинет Александрова.
— Ну, доказали? — поинтересовался ректор.
— Что именно?
— Что-нибудь!
"Трудно переоценить стимулирующее воздействие постоянного ожидания результатов, — написал в мемуарах бывший студент. — С того момента я стремился быть готовым к этому вопросу".
Александров был королем геометрии не только Ленинграда, но и, возможно, всего СССР. Его ученик так описал реакцию Александрова на просьбу составить историю советской геометрии: "Это было бы нескромно — там кроме меня никого не было". Другой ученик вспоминал, что стал геометром после того, как услышал слова одного из профессоров о том, что Александров "открыл в математике новые миры и сейчас пребывает там в одиночестве". Можно предположить, что реплика Перельмана насчет динозавров относилась в основном к Александрову.
Ко времени встречи Перельмана с Александровым последний уже заявил на семинаре по геометрии: "Все подлецы, все плохие. Один, может быть, Христос был хороший. И Эйнштейн подлец, что не уехал из Америки после того, как против его воли взорвали в Японии атомную бомбу". Александров написал однажды: "В конечном счете через всеобщую связь явлений человек становится так или иначе, в большей или меньшей степени, причастным ко всему, что происходит в мире, и если он может хоть как-то повлиять на те или иные события, то отвечает за них". Это понимание личной ответственности совершенно соответствовало перельмановской концепции честности, поэтому он принял критерий Александрова на вооружение и начал позднее примерять его ко всем, кого встречал.