Где же Дмитренко, где охрана? Ведь сейчас этот монстр сожрет меня, черт! Я принялся отступать вдоль забора, не сводя взгляда с желтых зубов мертвеца. Помня, что от бешеных собак убегать нельзя, я решил применить этот же метод с зомби. Пока он двигался неторопливо, но я видел, что при желании он сможет догнать меня, особенно если я запнусь обо что-нибудь. А так есть шанс, что кто-нибудь из людей все же появится. Но, черт возьми, куда все подевались?
Когда я уже собрался проверить на практике, действительно ли перед смертью человек вспоминает всю свою жизнь, наконец, появился Дмитренко. С ружьем в руках он спешил ко мне на помощь. На полпути остановился, прицелился и пустил пулю зомби в ногу. Красная рубаха вздрогнул и начал заваливаться на один бок. На его лице отразилось глубокое сожаление оттого, что ему не дали пообедать. Вторым выстрелом Виктор окончательно уложил его на землю, но сдаваться зомби не собирался. Утирая со лба холодный пот, я в оцепенении наблюдал, как он пытается подползти ко мне.
Обогнув ворочающееся тело, директор заповедника подбежал ко мне:
– Ты как? В порядке?
– Нормально, – закашлявшись, ответил я.
– Прости, что так вышло. Сторож, падла! Запил, сволочь, задвижки не проверил. Вот пара гавриков и удрала. Ты не думай, такого обычно не бывает. А козла этого я сегодня же уволю, не в курятнике же работает, понимать должен.
– Сторож гад, – согласился я, начиная отходить от шока.
– Во, улыбаешься уже, молоток! Другой бы нюни распустил, но ты, я сразу понял, нормальный мужик.
– Ага, – польщено согласился я.
– Держи тесак, будет тебе башка на память, – протянул он мне нож.
Через час, завернув свой первый трофей в большой пакет, я уже сидел в «уазике», который, отчаянно ревя мотором, вез меня на большую вечернюю охоту. В прицепе, крепко опутанные веревками, лежали шесть зомби. Именно им предстояло сегодня стать добычей. Дмитренко травил какие-то бородатые анекдоты, я смотрел в окно на проносившийся мимо городок. Мы проехали афишу с зеленой летающей тарелкой, агитплощадку, возле которой пацаны играли в лапту. Памятник Ленину проводил нас взмахом гипсовой руки, и «уазик» загрохотал по лесной дороге. Я открыл окно и глубоко вдохнул аромат тайги. Белка, сверкнув бусинками черных глазок, взлетела по кедру, зажав в зубах шишку. Машина затормозила перед проволочной оградой, и Виктор нажал на сигнал.
– Ну, что, понеслась? – подмигнул он мне.
Солнечные лучи ударили в закрытые глаза, возвращая меня к реальности. Я застонал и перевернулся на бок. Все тело болело, словно я всю ночь разгружал вагоны на вокзале. В бок что-то больно впилось. Я выругался и наконец открыл глаза. Какого черта? Я лежал в лесу. Как я сюда попал?! Ведь спать я ложился в избушке егерей, где мы отмечали удачную охоту. В ушах до сих пор гремели автоматные очереди, которые срезали зомби одного за другим. Я вытащил из-под себя кедровую шишку и попытался встать. Жутко зачесалась нога. Через дырку в джинсах я увидел небольшую ранку. Белка меня, что ли, укусила? Я потер ранку и поморщился от боли. Надо будет сходить в больницу, поставить какой-нибудь укол, не хватало еще подцепить инфекцию. Голова закружилась, но я решительно встал на ноги. Оказалось, что я спал в засохшей луже блевотины. Точно, вспомнил. Перед сном я решил сходить поблевать, а потом, видимо, свалился на том же месте. Нет, так пить нельзя. Решено – бросаю. Вот только выпью напоследок бутылочку «Жигулевского», чтобы заглушить стук в голове. Кряхтя, я поднялся и только тогда увидел его. Неужели он провел здесь всю ночь со мной? Мне стало не по себе. Младенец невозмутимо спал на траве, засунув большой палец в рот. Его маленькое тельце было покрыто засохшей кровью, ногти на руках и ногах обломаны. Я не умею определять возраст маленьких детей, но мне кажется, он родился буквально на днях. Совсем кроха. Если бы не эти длинные ногти и выпирающий позвоночник, его даже можно было назвать симпатичным. Почувствовав, что на него смотрят, младенец открыл глаза и улыбнулся мне. Красные глаза, большие даже для взрослого человека зубы. О боже!