– Что случилось? – Дени был его любимым внуком, и, как ни настраивал себя старик на жесткий тон, строго говорить с ним у него не получалось. Родители мальчика погибли несколько лет назад в автокатастрофе, других детей у них не было, а единственного ребенка забрал к себе дед, с трудом выбив разрешение на это у многочисленных комиссий и судов.
Воспитанием остальных многочисленных внуков и внучек старика, живущих за пределами республики, занимались их собственные родители. Салауди не вполне одобрял применяемые ими методы, результаты которых ему приходилось наблюдать во время летних школьных каникул. Оттого и оставались за пределами его сердца другие внуки. С Дени, которого он воспитывал сам, все было иначе.
Старик сделал мальчику знак войти. Дени тотчас спрыгнул с приступка, с которого заглядывал в окно, и вырос на пороге кухни.
– Там «глухарь»! На черешне… Пойдем скорее, – слегка задыхаясь от бега, зачастил внук. – Я в конец двора пошел… А он шумит… Я сразу сюда побежал…
Старик отложил газету. Что ж, чтение подождет, раз такое дело.
Несмотря на сбивчивость рассказа внука, он сразу понял, что в их двор залез «глухонемой» из расположенной по соседству школы для детей с дефектами слуха и речи. Или «глухарь», как выражалась местная детвора. В июне, когда поспевала черешня, подростки из школы становились бедствием для жителей окрестных частных домов, несколькими кварталами примыкавших к зданию. По ночам «глухари» целыми группами забирались во дворы и обносили черешневые деревья. Те, что поменьше, – подчистую, покрупнее – с ощутимым ущербом.
Бороться с этим бедствием было невозможно. Жаловаться руководству школы? А на кого? Вначале нужно было поймать за руку и только потом наказывать. Да и жалко было. Несмотря на хулиганский имидж «глухарей», это ж ведь были дети, помимо всего, еще и обделенные судьбой. Им и так приходилось несладко. Так что желающих жаловаться на них находилось немного. А вот пугнуть воришек стоило.
Старик потянулся к платяному шкафу. Внутри него за старыми пальто и другими вещами стояло охотничье ружье. Салауди давно уже не выбирался в лес, хотя после того, как три года назад ушел на пенсию, все время собирался возобновить увлечение молодости. Потому и регулярно продлевал билет охотника – а вдруг проснется желание. Да и сноровка в этом деле еще оставалась.
Пока же старик использовал ружье, чтобы пугать «глухарей». Все знали, что у него есть двустволка, да и сам Салауди при случае любил крикнуть, что он может «и солью пальнуть».
И действительно, ружье всегда стояло у него, снаряженное специальными солевыми патронами. Салауди выменял их у знакомого сторожа, которому спецбоеприпас выдавали на работе. При случае старик мог бы изготовить и самопал, опыт в этом деле был, но пока необходимости в кустарщине не возникало.