– Ты что, Харитоныч?
– Заладил. Ты, конечно, Петр Егорыч, у нас политически грамотный, и вон даже про африканских голодранцев умеешь жалостливо объяснять, но вот скажи… Сильно тебе она сейчас помогает, твоя грамотность?
– Ну, не помогает, – буркнул лейтенант. – Преимущественно.
– Во. Беда, соколики, в том, что не веруете вы ни во что. Ни в дьявола, ни в советскую власть. Ни в Бога.
– А он есть? – глухо спросил Леха.
Его лица в темноте было не разглядеть. Может, и хорошо. Можно думать, что рядом не теперешний Леха – безразличный ко всему, как снулая рыба, с потухшими мертвыми глазами, а прежний. Живой, веселый, открытый.
«А ведь случись сейчас что, – вдруг подумал Антон, – этот, теперешний Леха и пальцем не шевельнет. Скажем, начни лейтенант палить во все стороны из автомата, Леха так и будет стоять с безразличным лицом. Придется его из-под пуль утаскивать, а он еще небось и сопротивляться будет…»
– А это ты, соколик, не меня спрашивай.
– А кого?
– Его. Или себя. Если он молчит.
* * *
Когда луна тронула верхушки дальних елок, лейтенант поднялся.
– Двинули, – решительно сказал он.
Лодки лежали под раскидистой елью, небрежно прикрытые драным брезентом.
– Красавицы, – любовно сказал Харитоныч.
– Это что за антиквариат? – удивился Антон.
– Гм, – смутился лейтенант. – Ну, с оборудованием у нас того… Какое есть, одним словом.
– Лично проконопатил, – возмутился дед. – Сутки, почитай, не емши, не пивши, того-этого, как штык!
– И… э… где вы на них это… того-этого?
– Счас, – оборвал его дед, – не торопись вперед батьки, соколик, – зачем-то послюнил палец и воздел его вверх. – Во!
– Есть? – нетерпеливо спросил лейтенант. И рявкнул: – Левитан – нос, Глуховской – корма, взяли! И нежно! Это вам не какая-нибудь гоночная байдарка, а… антиквариат. Взяли! – и сам подхватил ветхую лодку за правый борт.
Пыхтя и спотыкаясь, они потащили облезлое деревянное чудовище вниз по склону.
Антон, придерживая потрескавшийся нос антикварного плавсредства, медленно пятился, вслепую нащупывая, куда ступить. Влажная трава скользила под подошвами, потом ноги провалились в рыхлый песок, а на следующем шаге сапог ухнул в воду по щиколотку. Антон запнулся, покосился назад – покачнулся и чуть не уронил свою ношу.
За спиной была вода. Лунный свет дрожал и переливался тонкой лаковой пленкой на поверхности, а под этой пленкой ворочалась масса черной тяжелой воды – как огромный спящий зверь.
– Левитан! – сердито окликнул лейтенант.
– Шагай, соколик, тут ишо мелко. Поди, не потонешь.
Антон завороженно ступил вперед. Черная вода туго обняла голенища сапог. На секунду показалось, что это и не вода вовсе – а болотная смертельная топь, в которую только шагни – и не выберешься больше никогда.