— Это журналы моей матери.
— Угу.
А потом Калеб ушел, оставив Элизабет листать журналы мод трехлетней давности. Минуты тянулись мучительно долго. Хуже всего было то, что она даже не знала, сколько времени прошло, — она сняла свои часы перед тем, как начала готовить. Она могла только догадываться о времени по тому, как тени становились короче, а солнце поднималось выше. Час, когда Калеб обещал вернуться, явно прошел. Элизабет нравилось смотреть «Вог», но не до бесконечности же.
Когда у нее заурчало в животе, она поняла, что время ленча миновало. Элизабет подумала об ароматных батонах, которые лежали в кухне. Во рту у нее пересохло, и она уже представляла себе, как поволочет за собой кровать на наручнике и доберется до бутылки с колой, стоящей в холодильнике.
После полудня комната наполнилась мягкими тенями и рассеянным светом. Помимо того, что ей хотелось есть, она начала мерзнуть. Элизабет свалила журналы на пол, скинула на них валики, а сама забралась под тонкое покрывало и свернулась под ним, дрожа и проклиная свою невезучесть. Прикованная рука была холодной как лед, и временами сводило судорогой. Но, несмотря на все эти неудобства, она думала о другом: вдруг с ним что-то случилось?
Она выругала себя. Калеб неуязвим. Это танк. Что может случиться с десантником?
Автомобильная катастрофа.
Элизабет прикусила губу. Ну, это было бы неплохо. Такой поворот событий мог бы решить ее проблему. Если Калеба заберут в больницу, то сюда будут звонить, а поскольку никто не ответит, они могут послать кого-нибудь…
Конечно, если Калеб будет в сознании, он скажет им, что она здесь.
Если в сознании. Если жив. Элизабет проглотила комок в горле. Ей было неприятно и даже страшно думать обо всех этих «если». От этих «если» у нее учащенно забилось сердце, и ладони стали влажными, и она даже забыла о своем собственном затруднительном положении.
Калеб ни разу по-настоящему не обидел ее. Почему-то Элизабет казалось, что он никогда этого и не сделает. Она никогда не забудет, как он суетился, когда у нее была мигрень…
Теплая рука легла ей на плечо. Тихий голос, прозвучавший над ухом, вывел ее из короткого забытья. От неожиданности Элизабет вскрикнула и дернула рукой, прикованной к кровати, что причинило ей сильную боль.
— Лиззи, все в порядке, это я.
Она, моргая, уставилась на Калеба, присевшего на корточки рядом с кроватью и поспешно отстегивающего наручник. Элизабет облизала сухие губы и потерла щеку.
— Который час?
Калеб виновато вздохнул и покачал головой.
— Без пятнадцати четыре. — И начал объяснять. — Мне очень жаль… — Но потом остановился и просто сказал: — «Лендровер» сломался. Лопнул приводной ремень. Мне пришлось тащить его на буксире, а потом ждать…