Хватит! Такое напряжение только лишает руки необходимого прилива крови.
— Чему ты улыбаешься? — спросила Элизабет.
— Я думаю о своей форме, детка.
Калеб закончил первый сет, положил штангу на подставку и остался лежать на скамье, раскинув руки и встряхивая кистями. Он обратил внимание на ее поношенные зеленые легинсы с дыркой на колене и бесцеремонно заявил:
— В следующий раз, когда поеду в город, куплю тебе какую-нибудь новую одежду.
— Нет, — сказала она. Ее голос был ровным, сражение лица твердым. — Я ничего от тебя не приму.
В один миг мир обрел четкие грани, и Калеб вспомнил, что Элизабет находится здесь не по собственному желанию, что ничего между ними не изменилось. Он готов был надавать себе пинков за то, что бездумно задел ее гордость, хотя было ясно, что ей стыдно за свой жалкий гардероб. И сейчас было решительно не время делать ей подобные предложения, после утренних-то событий. Она могла расценить это как предложение платы за услуги, которые почти были ею оказаны. Если Калеб раньше думал, что Элизабет охотилась за деньгами Дэвида, то сейчас одного взгляда на нее было достаточно, чтобы отказаться от подобных подозрений. Калеб почувствовал, что его лицо краснеет самым предательским образом.
— Я только хотел…
О черт! Он снова улегся на скамейку и сосредоточил все внимание на штанге.
— Когда ты поедешь в город, ты снова прикуешь меня?
— Нет, — без колебаний ответил он.
Калеб принял такое решение еще четыре дня назад, когда сломался его «лендровер». Ему вспомнилось, как он возвращался из супермаркета. Час тянулся за часом в ожидании буксира, потом он убеждал, стращал и обхаживал замотанного механика, и все это время его не оставляла мысль о беспомощной, прикованной к кровати Элизабет. А если бы он валялся где-нибудь без сознания? Ведь никто не знает, где находится Элизабет. Это неоправданный риск. Если бы с ней что-нибудь случилось…
Когда он начал третий сет, Элизабет немного нагнулась и стала держать руки возле штанги. Взгляд Калеба задержался на костяшках ее пальцев, которые были покрыты такими же ссадинами, как у него.
— Проклятое дерево.
На ее лице возникло некое подобие улыбки.
— Не разговаривай. Дыши.
— Слушаюсь, господин инструктор.
Калеб стал укладывать штангу обратно на подставку.
— Я знаю, ты можешь еще, — бодро сказала Элизабет.
Калеб не был в этом уверен. Руки его дрожали и казались такими слабыми, словно у новорожденного котенка там, в кухне. Он заметил ее испытующий взгляд, побуждавший его выложиться до конца.
— Не бойся, — сказала она. — Я с тобой.
На него накатило непрошеное воспоминание… как она прижалась к нему, готовая отдаться. «Я никогда не причиню тебе зла», — сказал он тогда, и Элизабет поверила. Она доверилась ему, уступила ему так, как до этого не уступала никому другому.