— Бывает, деточка. Все бывает. Ты ведь хочешь, чтоб так было?
— Хочу…
— Значит, и будет. Ой, Саш, а что это у нас со временем? Неуж два часа ночи? Давно спать пора, а мы с тобой и разносолы для поминок Борискиных не обсудили и списков для магазина не написали… Опять я половину продуктов забуду купить, балда старая! Давай–ка спать ложись, а утречком встанем пораньше да хозяйством с тобой и займемся!
— Теть Маш, а ведь завтра утром сюда Костик заявится…
— Так и пусть заявится! А ты на него – ноль внимания. Некогда, мол, тебе, и все тут! Не бойся ничего больше, Сашенька…
Мария долго не могла уснуть. Сердце болело. Сильно очень. Ворочалась в постели с боку на бок, все думала да прикидывала в голове, превозмогая резкую боль, как бы ей половчее да побыстрее обернуться с обменом этим, да как объяснить решение свое Настене да Ниночке, да Славику еще… Не поймут они ее, конечно. Сердиться будут. Потом решила — да ничего, пусть. А Костика она завтра вообще за дверь выставит. Тоже – пусть. Ишь чего удумал… Плохо только, сердце никак не успокоится — то колотится, чуть из груди только не выскакивает, то замирает совсем. Нельзя ей болеть–то сейчас. Никак нельзя…
А Саша спала так крепко и сладко, как не спала вот уже два года, с той самой ночи в поезде, когда украли у нее сумку с документами. Снилась ей довольная ею мама, и хорошо снилась, радостно так – тоже впервые за два года…
***
А Нина этой ночью вообще не спала. Не пыталась даже и лечь. А зачем — все равно бы заснуть не смогла… Сидела на своем до боли комфортном диване, надиралась в одиночку шампанским да оплакивала свой исчезающий, уплывающий из–под ног, да и из–под рук тоже уютный мир, свое уходящее беззаботное бытие – что там с ней дальше будет, неизвестно…
Гошка ушел из дома еще с вечера, хлопнув от души тяжелым монолитом двери так, что дрожь прошла по всем стенам и завалилось отчаянно на пол, разбилось в мелкие осколки большое зеркало в прихожей – плохая, говорят, примета. Только куда уж хуже–то. Надо же, а она и не ожидала от него таких крутых эмоций, Костик–то прав оказался… Так и стоит теперь все это зверство перед глазами…
— …Нин, неужели это все может быть правдой? – трагическим шепотом спрашивал Гоша в который уже раз, подходя вплотную к дивану. – Неужели ты меня так мерзко обманывала? А я, дурак, думал, что ты меня любишь… Во идиот, ага? Думал, если свалю от тебя, то страдать заставлю… А ты…
— Ну что я, Гош? Что я? Ты же последние пять лет во мне женщину вообще перестал видеть! Разве не так?
— Так это… Я ж работаю, сама знаешь…