Честно говоря, Потемкин не мог понять, к чему государыне обучать Ланского, если тот не собирается заниматься политикой? Но мальчишка учился с удовольствием, князь отдал должное изменениям в его знаниях и поведении, Екатерина оказалась куда лучшей воспитательницей, чем он сам. Если Потемкин за полгода до того едва-едва обучил Ланского азам французского, то теперь любовник его тайной супруги разговаривал уже бойко, к тому же прочел множество книг, увлекся вслед за ней камнями и собирал библиотеку и коллекцию гемм. Князь посмеялся: пусть собирает, это куда безопасней, чем если бы собирал должности и звания.
Убедившись, что фаворит весьма прочно устроился в спальне государыни, и прекрасно зная, что та любит осыпать подарками тех, кто ей приятен, Потемкин решил, что пора потребовать свое. Не то чтоб он был столь нагл, но ведь и его заслуга в преуспевании Ланского тоже имелась. Потребовал, конечно, не у Екатерины, а у самого фаворита, и без напоминания понимать должен, что такое положение даром не достигается. Ланской не возражал, но, когда после двадцати тысяч рублей Потемкин не терпящим возражений тоном предложил… купить у него имение, к тому же оценив его в немыслимую даже для фаворита сумму, сильно поскучнел.
Князь, у которого снова сильно колол правый бок, было дрянно во рту и гадко на душе, невесело усмехнулся:
– Ну, дело твое. Не хочешь, не покупай. Только я замену тебе быстро найду, стоит несколько слов государыне сказать про тех же девок, с которыми у меня в комнате валандался, она тебя и погонит…
Ничего такого Потемкин говорить не собирался, пригрозил просто оттого, что пакостно на душе и в теле, а Александр угрозу принял за настоящую, кивнул:
– Я, Григорий Александрович, только деньги найду… Свободных нет. Сто тысяч сразу могу, остальное на неделе.
«Ого! – мысленно подивился Потемкин. – Сколько ж она ему дает, если вот так легко тратить может?» Князю не приходило в голову, что Ланской как раз таки не тратит, наоборот, откладывает, считая себя не вправе расходовать на что-то, кроме книг.
Где будет брать, Александр не представлял, но знал одно – если Григорий Александрович расскажет Екатерине о его «измене», то участи Корсакова не миновать! Такого Ланской допустить не мог. Никаких денег не жаль, только бы не прогнала! Мысль была совершенно нелепой, как можно назвать изменой то, что было до их первой ночи? Но для Александра это была измена, ведь он переспал с другими, когда в душе уже была богиня. А еще ему в голову не приходило, что шантажировать Потемкин может всю оставшуюся жизнь. Просто Ланской винил себя, а не Потемкина и проклинал тот вечер, когда не выгнал прочь сначала одну, а потом и вторую девку из своей комнаты.