— Сколько времени? — спохватилась Танька. Я посветил зажигалкой на свою «Ракету». — Двенадцатый час?! Ой ёлочки зелёненькие! Я же должна на сахарный к папке ехать. Последний автобус через пятнадцать минут!
Она лихорадочно обувалась. Это был серьёзный облом, у меня, словно молоко, оставленное в тепле, скисло настроение.
— Я с тобой поеду, — вызвался я.
— А обратно пешком? — поинтересовалась она. — Автобус-то последний… Нет уж, ты пойдёшь домой и ляжешь спать — приятных сновидений.
— Ну хоть до ручья провожу, — буркнул я, обуваясь. Танюшка независимо хмыкнула, но возражать не стала. — Завтра увидимся?
— Завтра будет завтра, знаешь такой мультик? — вопросом ответила она. — Ладно, пошли.
По хорошо знакомой тропинке мы углубились в тихую рощу. Справа, за ручьём, Урчали тритоны-«бычки», печально покрикивала какая-то птица. Было абсолютно темно, лишь в проёмах высоких крон временами серебристо подмигивали нам звёзды, да впереди нет-нет проглядывал жёлтый фонарь — как раз над остановкой. Собственно, до неё было не так уж далеко.
Я первым перешёл по брёвнышку через сонно шепчущий в зарослях ручей, подал руку — Танюшка оперлась, легко скакнула.
— Тут я сама, — махнула она рукой по тропинке, ведущей на подъём через кусты.
— Давай я автобуса с тобой подожду, — предложил я. У меня на языке вертелось: «Тебя там что, ждёт кто-то?!» — но я помалкивал. Потому что в ответ вполне можно было получить: «Ждут», — и зрелище молча удаляющейся спины. А так прощаться совсем не хотелось.
— Да нет, не надо, — Танька сделала два шага, потом остановилась. На фоне кустов я её почти не различал — говорил с голосом из темноты, так странно… — Олег, знаешь что… — я вопросительно поднял голову, и она, похоже, угадала это движение, как я безошибочно угадывал, что она сейчас улыбается. — У нас ведь сегодня последний день практики был.
— У нас тоже, — кивнул я и ощутил стремительное удовольствие от того, что теперь я на два месяца с лишним совершенно свободен; от того, сколько всего будет за эти два с лишним месяца…
— Я папку уговорила, — как-то излишне медленно сказала Танька, — и он из нашей школы документы забрал. И отдал в третью. Пока!
Она двинулась к кустам, а я остался стоять, приоткрыв рот. И закрыл его только когда из-за кустов послышался вновь её голос:
— У кинотеатра, в десять!
— Ага, — пробормотал я и. спохватившись, гаркнул: — Приду!!!
В ответ раздался весёлый смех…
…В роще было одно место, где царила полная темнота — кусты и деревья тут не позволяли видеть огни ни с шоссе, где остановка, ни с улицы Пурсовской. Я шагал, не особо торопясь (но всё равно получалось быстро, я по-другому просто не умею ходить) и думал, что завтра всё-таки встану пораньше, чтобы успеть до встречи с Танюшкой заскочить в ДЮСШ и оправдаться за две пропущенные тренировки по фехтованию. А где-нибудь после обеда в штабе наверняка соберутся все наши — должны собраться, первый по-настоящему свободный день лета непременно нужно посвятить Большому Хуралу и обсуждению планов на это самое лето… Но больше всего, конечно, думал я о Танюшке.