— Я спрашиваю.
— Я понимаю, что вы спрашиваете. Я тоже спрашиваю — а в чем дело?
— Я просто спросил.
— А вы можете сложно спросить?
Тут над пустошью раздался искаженный мегафоном голос:
— Всем приготовиться к съемке! Актерам — на исходные позиции!
Подбежал ассистент по реквизиту и вручил Милене тонкую сигарету, щелкнул зажигалкой. А гримерша уже быстро прошлепывала лицо Милены губкой с тональным кремом — подправляла «общий тон».
— Приготовиться!.. Мотор!.. Камера!.. — неслось из «матюгальника». Между двумя автомашинами — фальшивым джипом и моей «Ладой» — на исходной позиции, готовая к следующему, надеюсь, последнему дублю, если у Паши и (или) Сережи руки опять не отсохнут, стояла шустрая, пропащая, милая Милена.
Я подумал — как это кинематографично: три молчаливых профиля — я в окне, за мной через другое открытое окошко моего автомобиля видно лицо Милены (правда, она в основном смотрит в землю), а дальше, в третьем окне, уже второй автомашины, — физиономия юноши в пробковом шлеме, колонизатор хренов.
— Начали! Пошли актеры!
Они вдвоем проследовали в кадр — героиня идет, а ухажер, что по роли, что по жизни, едет рядом; я же с другой стороны кинокамеры, за спинами работников съемочной группы, покатил по пыльной равнине восвояси, продолжая мысленный разговор с Миленой.
— Паша, Сережа, испортите дубль — кастрирую! — несся мне вслед изуродованный мегафоном голос Доры.
С грунтовой дороги-боковушки я влился в поток машин, струившихся по трассе в сторону города. Но очень скоро пришлось остановиться — дальше ехать было невозможно, пространство расфокусировалось. Я направил колеса к обочине, припарковался и минут десять ждал, пока мой внутренний оператор наведет резкость.
* * *
— Я вначале радовался, что появилась Милена — твое выздоровление пошло быстрее. Но сейчас я вижу... — Володя поиграл желваками и вдруг заговорил жестко, повелительно: — Из-за этой девки ты опять, как после гибели семьи, скатываешься в депрессию. Наша песня хороша, начинай сначала?! Тому все симптомы!.. С какого класса мы занимались вместе?
— С пятого...
— Склероз. С четвертого, — поправил он. — Я тебя знаю как облупленного.
— С четвертого, да, — эхом отозвался я.
— Тебе лучше забыть Милену, — неожиданно тихо и печально сказал он.
У входа в репетиционный зал — тот самый, со старосветскими колоннами-карапузами — толпились девушки.
— Ой, простите, а вы режиссер? — спохватилась одна из них, когда я пробирался ко входной двери.
— Временами, — уклончиво ответил я.
— А где здесь можно переодеться? — она показала, чуть приподняв, балетную пачку, которую держала за шлейки.