Итак, как говорят в Одессе: «картина маслом». Открыв ворота, я с ужасом узрел, что на большой лавке во дворе кузницы, напротив предполагаемого места испытательной площадки вертолёта, как в театре, предвкушая давно анонсируемую премьеру, плотно в ряд сидело ровно 12 человек словно, прости Господи, апостолы. Правда возраст и пол почитателей таланта Ломакина был крайне пёстр: если на глаз, то, примерно от 3-х до 15 лет у девчонок и мальчишек, и, наверное, от 70 и едва ли не до 100 – у седовласых бабушек и дедушек, причём средний возраст отсутствовал напрочь, видимо, по причине начинающегося рабочего дня. Публика, завидев нас, заметно оживилась и принялась ещё с большим рвением лузгать семечки, но, тем не менее, робея, как-либо иначе выразить своё искреннее к нам почтение. Петр, почувствовав, мой тёплый, дружеский, переходящий в испепеляющий и недоумённо-вопросительный взгляд на своей плоти, сконфуженно опустив глаза, отвёл меня в сторонку, где сбиваясь и краснея, тихо объяснил тайный смысл происходящего, который заключался в том, что, дескать, так издавна повелось – показывать самым родным и близким ему людям финальные плоды своего творчества; мало того – всякий раз, когда происходило завершающее испытание того или иного аппарата прилюдно оно со 100 % вероятностью завершалось успехом, убеждал меня мастер, который, накануне едва не клялся, что абсолютно несуеверен.
И что мне оставалось в такой ситуации делать? Я, скорее для порядка, слегка пожурил Петю и представление, то есть, простите, испытания… начались…
Опущу, уважаемый Мудриус, прозаические подробности сего действа, ибо оно прошло вполне штатно, если не считать того, что при отработке взлёта-посадки мы с Ломакиным по-братски разделили с десяток шишек, а после коллективного обеда – нечаянно срезали лопастями верхушку высоченного дуба, отчего юная часть публики пришла в полный восторг, а пожилая – укоризненно покачала белёсыми головами. Но это сущие пустяки, не правда ли? Испытание похожее на некий технический спектакль или шоу – удалось на славу: зрители довольны, а «актёры» – удовлетворены. Главное ведь результат, а он к вечеру был налицо (в том числе на лице и прочих частях наших измученных тел) – вертолёт был полностью оттестирован и готов к работе.
Взяв с поклонников нашего искусства пилотирования слово, что они неделю будут держать язык за зубами, Пётр, наконец, без особых проблем и лишних вопросов выпроводил их восвояси, поскольку все они были его детьми и роднёй и среди которых Ломакин пользовался заслуженным уважением. Хотя, памятуя, как и с какой скоростью по деревне распространяется информация, я признаться, не особенно надеялся на твердость характеров любознательных отпрысков гения, которых буквально распирало поведать миру об увиденном триумфе летающего винтокрылого аппарата, собранного исключительно из подручных средств, благодаря таланту их отца.