— А-м-гх, — многозначительно прокомментировал речь мужчина и тут же, сбросив минутную неловкость, заметил, заслышав снаружи пронзительный, душераздирающий хриплый звук некоего музыкального инструмента, над которым безжалостно издевались какие-то дилетанты: — Вот и приговоренных ведут.
— А нас-то за что пытают? — заткнув уши, процедила сквозь вибрирующие в такт дивным звукам зубы. Как еще не повыпадали сразу, бедолажки, не знаю!
— За компанию, магева, — ухмыльнулся палач и утешительно похлопал меня по плечу.
Вопиющая фамильярность по отношению к обладательнице волшебного дарования! Но вообще-то я не гордая, вернее, не настолько гордая, чтобы возмущаться, когда тебя пытаются утешить и повеселить, поэтому постаралась улыбнуться. Вой тем временем смолк, и я смогла даже ощериться вполне радостно уже от облегчения. Мужик с мечами, даром что палач, мне понравился куда больше коллеги Лорда с его подвижными бровями, кружевами и тросточкой.
— А, ну за компанию и жид удавился, — солидно покивала я.
В храм под конвоем из шести стражников, одного дудельщика, чтоб у него, садиста, язык отсох, и типа совершенно судейской наружности ввели трех человек в одинаковых серых робах, более всего напоминающих мешки с тремя дырками для рук и головы. Точно такие же, только без дырок, я видела у себя в подвале с картошкой, а если с дырками, то на городском показе мод начинающих кутюрье, нет, все-таки здешние были симпатичнее. Руки и ноги у троих в сером без всякой лишней жестокости довольно крепко были связаны веревками. Жрецы выстроились с чем-то вроде метелок в руках и нацепленными на физиономии строгими выражениями по обеим сторонам от расстеленного коврика.
— Значит, тебе обязательно тут торчать, изучая будущих жертв? — поинтересовалась у палача.
— Нет, — нахмурился воин и, помявшись, признался: — Это я для себя. Слушаю их исповеди, чтобы понять, что не невинных людей буду жизни лишать.
— А если приговоренный будет о своей безгрешности кричать? — иезуитски уточнила я.
— Бывали такие, — спокойно кивнул палач, — только Гарнаг все видит!
— С этого места прошу поподробнее, — заметила я, фамильярно дернув мужчину за рукав.
Раз ему меня по плечу похлопывать можно, значит, и мне вот так запросто с ним тоже не возбраняется!
— Его глаза. — Собеседник указал на черные камушки, вставленные в глазницы статуи. — Когда идет гласная исповедь и кается виновный, глаза красным горят, цветом крови, а коль невинного огульно обвинили, по навету клеветническому, голубым вспыхивают.
— Интересный светофор получается, — одобрила я метод классификации преступников, способствующий свершению гарантированно справедливого правосудия и уберегающий систему от коррупции, если действительно речь идет о настоящем чуде и жрецы ему никакими физическими методами не способствуют. И тут же, не удержавшись, полюбопытствовала: