Удивительно, но Лакс принял мои слова за чистую монету.
— А может, и так, — согласился парень.
Я почти физически ощущала, какое огромное облегчение Лакс испытал от признания и сознания того, что ему больше не придется скрывать от магевы явные знаки своего бурного прошлого.
— Теперь-то ночь откровений завершена и мы будем спать? — жалобно заканючила я, рука выскользнула из волос рыжего и бессильно упала на ковер. — Магевам, знаешь ли, приятель, тоже необходим отдых для восстановления жизненных сил и подзарядки аккумуляторов, — сложное слово далось с трудом, язык ощутимо заплетался, — а то колдовать завтра не смогу или чего-нибудь такого наколдую, что крупно жалеть придется.
— Доброй ночи, Оса, — умиротворенно пожелал Лакс, отползая к своим подушкам. — И спасибо! За все спасибо!
— Пжлста, — с трудом выдавила я из себя и отключилась окончательно и бесповоротно, окунувшись в темный простор сновидений, где на фоне ночного неба ослепительно— ярко сверкала Цветная радуга, смеялись эльфы, выплясывая зажигательный рок-н-ролл на развалинах, нет, не часовни, Тени Ручья. Лакс азартно вертел в руках веревку с петлей на конце и пытался набросить на меня. Фаль размером с добрую корову величественно парил надо всем этим безобразием и кидался в танцоров громадными кусками пастилы.
В розетку реальности штепсель моего восприятия вставили только утром, и первое, что я услышала над ухом, было звонкое конское ржание. Нет, наши лошади так заливисто ржать не умеют. В этих звуках чувствовались веселье и явная, пусть и не злая, издевка. Я разлепила веки. Глаза в глаза — на меня смотрел жеребец. Даже не заглядывая ему под брюхо, я в первую же секунду совершенно точно поняла, что это жеребец. Такой дерзкой морды у уважающей себя кобылы быть просто не могло. На меня пялился яркими оранжево-черными, полосато-лучистыми зенками рыжий конь с черным пятном вокруг правого глаза, придававшим ему законченно хулиганский вид. Будто подрался, получил копытом в лоб, а вылечиться не успел. Длинная черная грива, заплетенная в крупные косички, спускалась мне на грудь и безжалостно щекотала.
— Фу, балбес, — машинально отмахнулась я, воспользовавшись привычной фразой, каковой гоняла от своей постели бабушкину собаку, обожавшую будить меня часиков в пять утра и звать на прогулку.
Но, как и на собаку, на копытное мои слова не произвели никакого впечатления. Неужели я на самом деле такая безобидная, что каждая скотина считает своим долгом попробовать силы в моей побудке? Может, у них это за аттракцион идет? Я попробовала добавить в голос побольше строгости, однако конь все так же беспечно топтался грязными копытами по ковру, дышал в лицо свежим соком трав и уходить никуда не собирался. Хреновый из меня дрессировщик! Жеребец между тем склонил голову еще ниже и прошелся по щеке шершавым, как наждачная бумага, языком. Я возмущенно завопила, откинула невесомое одеяло, вскочила и пулей вылетела из шатра на воздух.