— Не увлекайся, — предупредил парень. — Завтра сложный день будет.
— Можно подумать, он сегодня простой был!
— Сегодня форс-мажор приключился, — вздохнул Напалм, — а завтра с самого утра и до позднего вечера в дороге мерзнуть придется.
— Ужас! — вздохнула Марина.
— Зато вечером в Северореченск прикатим, — пожал плечами пиромант, допил сидр и отошел к шкафу. — Ладно, я вас оставляю, мне выспаться надо. Если чем-нибудь непотребным надумаете заняться, главное, не шумите, а то Кирилл Ефимович и без того перевозбужденный.
— Перетопчется! — усмехнулась девушка. — Как захотим, так и будем непотребством заниматься! Хоть громко, хоть тихо!
— Я тебе, Евгений, уже начинаю завидовать, — заржал Напалм и ушел переодеваться в душевую.
— Наивный чукотский юноша, — только и вздохнул я. Марина улыбнулась и ничего говорить не стала. В несколько глотков она допила остававшийся в стакане сидр и прищурилась:
— Так, значит, точно уже в Северореченск перебираешься?
— Приходится, — снова вздохнул я.
— И почему так невесело?
— А нечему особо радоваться. Одни минусы пока в наличии.
— Например?
— Ты вот в Форте остаешься.
— Это комплимент? — улыбнулась Марина. — Ничего, если все выгорит, я в Северореченске буду частенько появляться.
— Выгорит что?
— Да так, одна схема, — не стала распространяться о делах рыжая и постучала по краешку стола: — Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
— Ну все, голубки, я вас оставляю. — Появившийся из душевой пиромант сменил сланцы на ботинки и подошел ко входной двери.
— Погоди! — удивился я. — Ты серьезно уходить собрался, что ли?
— Да у меня башка разболелась чего-то и в ушах гул. Опять же вставать завтра ни свет ни заря. — Напалм отодвинул задвижку и ухмыльнулся: — Ладно, закрывайтесь, а то еще помешает кто…
— Иди уже! — Девушка вытолкнула Напалма за дверь и лязгнула засовом. — Вот балабол!
— Хлебом не корми, дай языком почесать, — согласился я и заметил оставшийся на столе складной нож. — Забыл, раззява!
— Потом отдашь, — махнула рукой Марина и вдруг забеспокоилась: — Ты нормально себя чувствуешь?
— А что такое?
— У тебя в левом глазу сосуды полопались. Весь красный.
— Ну-ка…
Я взял со стола зеркальце и уставился на собственное отражение. С глазом и в самом деле творилось что-то неладное. Из-за полопавшихся сосудов он был уже даже не красным, а каким-то фиолетово-черным. Но, как ни странно, не болел. Что за дела?
Тут в дверь постучали, и встрепенувшаяся Марина пошла открывать.
— Напалм, наверное, вернулся, — предположила она, отодвигая засов.
А у меня будто язык к нёбу присох и ноги к полу приросли. Так и стоял как истукан, и лишь звон разлетевшегося при падении на кафель зеркальца разбил накатившее вдруг оцепенение. Но поздно — уже лязгнул засов.