Склонив голову набок, Эмерсон несколько секунд обдумывал мой вопрос, потом ответил:
– Нет.
– Как это понимать?
– А так, что я ничего не желаю слышать. Оставайся наедине со своими дурацкими предчувствиями.
– Но ты сам спрашивал...
– Уже передумал!
– Ага, значит, ты тоже чувствуешь нависшую над нами...
– Ничего такого я до этой секунды не чувствовал! – взорвался Эмерсон. – Проклятье, Амелия...
– Как странно! А кто говорил о гармонии, о жизни душа в душу?
Посторонний наблюдатель заключил бы по выражению лица Эмерсона, что от былой гармонии не осталось следа: нахмуренные брови и негодующий взгляд предвещали шторм. Мне очень хотелось доплыть до берега, но я все-таки решила продолжить занимательную беседу.
– Разумеется, я тоже жду не дождусь начала раскопок. Ты знаешь, как я люблю пирамиды, особенно загадочные пирамиды Дахшура. Мне не терпится добраться до погребальной камеры Черной пирамиды и как следует ее изучить. В прошлый раз нам не дали там толком поработать. Лично я неважно соображаю, когда меня сталкивают в адский мрак затопленного подземелья и оставляют там околевать...
Эмерсон отпустил наконец мои плечи и снова уставился в морскую даль.
– С Черной пирамидой придется погодить, – буркнул он. – Пусть уровень воды опустится до нижней отметки. Если погребальная камера все равно останется затопленной, можно будет установить насос...
– Я тоже об этом думала, дорогой мой Эмерсон. Однако сейчас речь о другом.
– Почему же? Гидронасос со шлангом...
– Уж не забыл ли ты, при каких обстоятельствах мы впервые увидели внутренности Черной пирамиды?
– Я еще не так стар, чтобы страдать провалами памяти, – ответил он язвительно. – И не забыл, что ты ответила, когда я сказал, что не прочь умереть у тебя в объятиях. Честно говоря, я ожидал чуть больше признательности.
– Ты меня неправильно понял. Я тогда сказала, что была бы счастлива принять такую судьбу, но умирать не собираюсь. Поскольку ни на мгновение не сомневалась, что ты найдешь выход. Так и случилось.
Я подвинулась к нему и оперлась о его плечо.
– Да, нам удалось выбраться, – вздохнул он. – Правда, если бы не Рамсес...
– Не отвлекайся, Эмерсон! Ты отлично знаешь, что не дает мне покоя. Уверена, тебя преследуют те же опасения. Никогда не забуду нашу последнюю встречу с негодяем, который чуть нас не погубил. До сих пор вижу его издевательскую улыбку и слышу презрительные слова: «Итак, прощайте, дорогие мои! Надеюсь, мы больше никогда не встретимся».
Эмерсон вцепился в перила с такой силой, что сухожилия рук напряглись, как корабельные канаты. Не дождавшись ответа, я продолжила: