Но тот факт, что она не могла понять, зачем он появился, все равно не повод для отказа.
— Пожалуйста, — сказала она не слишком любезно. Вблизи незнакомец показался Эвелин еще опаснее. Вопросительно приподнятые брови и любезная улыбка не возымели должного эффекта.
Даже если незнакомец и заметил неприветливость Эвелин, то не подал виду.
— Ваша секретарша сказала, где вас найти, — усаживаясь, пояснил он.
Эвелин сердито нахмурилась.
— Простите, но… — медленно проговорила она, стараясь, чтобы голос звучал не грубо, но и не слишком располагающе к беседе. — Разве мы знакомы?
Он улыбнулся, и в его глазах блеснули едва уловимые золотистые искорки.
— Мы никогда не встречались, но знакомы заочно. — Он протянул Эвелин руку. — Я — Квентин Блейн.
Квентин Блейн! Эвелин машинально протянула руку. О Квентине Блейне она слышала немало. Достаточно, для того чтобы понять — ее первоначальное впечатление оказалось абсолютно верным. Квентин Блейн — проблема с большой буквы!
У нее, видимо, был довольно глупый вид озадаченной коровы: рот приоткрыт, взгляд недоуменный.
— Мой брат Талберт был женат на вашей двоюродной сестре Конни.
— Да-да, конечно, — кивнула Эвелин. — Конни часто упоминала о вас в своих письмах.
— Надеюсь, по-доброму.
Он явно сказал это из вежливости, не рассчитывая на ответ. Но его предположение было столь далеко от правды, что по лицу Эвелин начала медленно разливаться краска. По-доброму?! Ну уж нет. Конни просто ненавидела Квентина Блейна.
«И он ненавидит меня, — писала она в своем последнем письме. Ненавидит потому, что я любила Талберта. А Квентин Блейн не способен любить никого, кроме себя».
В течение двух месяцев, которые прошли с тех пор, как Талберт Блейн погиб, Конни вообще ни о чем другом и не писала. Квентин был категорически против женитьбы брата. Этот жадный тиран не подпускает ее к деньгам Талберта. Квентин слишком занят своим бизнесом, чтобы обращать внимание на безутешную вдову.
Да, Эвелин знала о Квентине предостаточно. Но ничего хорошего.
Щеки Эвелин все еще горели, и она хорошо представляла, как выглядит. Ее бледно-матовая кожа, предмет зависти и одновременно недоумения подруг, изнуряющих себя солнечными ваннами в попытках добиться модного загара, словно воспламенялась в минуты смущения. «Вишенка» — тут же вспомнила она свое обидное детское прозвище.
Пауза затянулась, и взгляд Квентина остановился на ее красных щеках. В глубине его карих глаз вновь блеснули золотистые искорки.
— Понятно. Что ж, значит, дело совсем плохо, — мягко сказал он. — Зато о вас Конни хорошего мнения.