Вдруг Квентин понял, что с ним происходит. Он хочет ее. Хочет до боли. Интересно, как бы она отреагировала, если бы он поднял ее на руки и унес далеко-далеко в лес? Может, пришла бы в ярость? Или отдалась порыву страсти и доверчиво положила бы голову ему на грудь, обвив руками шею? И позволила бы уложить себя на опавшие листья, закружить в вихре любви, до тех пор пока…
Господи! Отчаянным усилием воли Квентин постарался подавить безудержные фантазии. Неужели он по-настоящему сходит с ума? Унести в лес? Заняться любовью? Судя по выражению лица Эвелин, попытайся он сделать нечто подобное, возмездие неизбежно. Достаточно взглянуть на нее. Пока он давал волю юношеским чувственным мечтам, Эвелин успела отдалиться от него. Кажется, она и шага назад не сделала, но лицо стало замкнутым, искорки в глазах погасли, улыбка увяла. В одно мгновение она превратилась в безмолвную статую, прекрасную, но холодную, которая не способна испытывать никаких чувств.
Но почему, черт подери? Квентин едва не задал этот вопрос вслух. Почему? Почему она все время держится с ним настороже? Почему такая неприступная? Пытаться приблизиться к Ней — такое же бесполезное занятие, как ловить собственное отражение в воде. В ту минуту, когда, кажется, схватил его, оно вытекает по капле между пальцами.
Кто-то потянул его за локоть.
— О, Квентин, — с чувством воскликнула Конни, которая стояла за его спиной. — Как я рада, что ты вернулся пораньше!
Квентин посмотрел на невестку сверху вниз, недоумевая: неужели Конни стояла рядом все это время? Невероятно. Он совершенно забыл о ней и о другой девушке. Дженнифер застенчиво пряталась за спиной старшей сестры. Зато Конни, пока он предавался грезам, прилипла к его локтю как пиявка.
Чудесно. Квентин сделал над собой усилие, чтобы не вырвать локоть. Просто чудесно. Может, это какой-то новый закон подлости: женщины, которых вы хотите, превращаются в камень, а те, которые вам не нужны, так и липнут?
Но Квентин почти сразу же вспомнил данное себе слово быть с Конни добрее. Он не станет вымещать на ней недовольство. Он постарается быть терпимее, пусть это и трудно. Да, это будет очень трудно.
Ему удалось выдавить улыбку.
— Я уезжал всего на несколько дней, — сказал он. — А вы, похоже, прекрасно проводите время. — Он с улыбкой посмотрел на Эвелин, пытаясь дать понять, что это ее заслуга, но в ответ получил лишь леденящий холод статуи. Ей было все равно, что он думает о ней. И что думает вообще.
Квентин неожиданно для себя рассердился. Как сильно отличалось это безразличное лицо от того, которое он видел через оконное стекло! Это несправедливо. И Эвелин к нему несправедлива. Он не сделал ей ничего плохого. Ему захотелось взять ее за ворот шерстяной куртки, встряхнуть и потребовать объяснений. И, если понадобится, трясти до тех пор, пока венок не свалится с этой красивой головки.