Прошла целая вечность. Вот уже старший лейтенант из дежурного звена стоит рядом, торопит. Тоже хочет успеть домой позвонить. Наконец, в трубке голос:
— Игорь! Звонил, звонил — не открывает. В дверь стучал… Психованная она сегодня. Может, позже позвать, когда псих пройдет, а? Слышишь, Игорь, как думаешь?
Он слышал. Сказал спасибо. «Да, да, может, позже. Всего доброго. Спасибо. Всем привет и самые наилучшие пожелания». Скворцов отдает трубку старшему лейтенанту, и тот уже торопит телефонистку.
Является начальство. Командир полка и с ним майор, непосредственный начальник лейтенанта Скворцова. Полковник поздоровался с «телезрителями», а лейтенант шагнул навстречу майору, хотел доложить, но тот протянул РУКУ, улыбнулся:
— Видел. Молодцы! Ну что… с Новым годом, лейтенант Скворцов! С новым счастьем, успехов в жизни и службе.
— Спасибо! И вам также, — благодарит лейтенант, пожимая сухую сильную руку майора.
Бьют куранты. Беселые голоса. Шутки, поздравления. Знакомые и незнакомые — все жмут друг другу руки, говорят такие простые и очень нужные слова. Какой-то шутник, стоя у питьевого бачка, поднимает кружку с водою.
— Разрешите, товарищ командир, — спрашивает у приехавшего полковника один из дежурных летчиков, показывая несколько ракет. Полковник, даже не глядя, разрешает. Он держит телефонную трубку, просит соединить его с квартирой.
…На улице черная тихая ночь. Далекие голоса часовых. И надо же, снег прекратился. Поимел-таки совесть! В небо взлетают цветные сигнальные ракеты. В их мерцающем свете выступают из темноты поблескивающие крылья расчехленных самолетов дежурного звена. И еще видится черная, долгая, как зимняя ночь, взлетная полоса.
Он подходит к дому в третьем часу ночи. Большинство окон светит во всю яркость. Его окна на другой стороне.
Дверь ему никто не открыл. Достав ключ, он поспешил войти в квартиру.
…Свет не горел. Только глухие, веселые голоса из-за соседних стен. Словно шаткое пламя свечи, задуваемой ветром, — надежда: «Может, она там? А может, дома, но легла спать?»
— Валюша! — тихо зовет он и включает свет. Стоя у порога, оглядывает комнату. Приоткрытая дверца шифоньера, несколько пустых вешалок, стопка чистого белья на диване…
«Уехала. Грозилась, что уедет», — четко, как удары метронома, фиксируется в сознании.
Невидимый вихрь прокружился по комнате. Все это было без него. А ему остались только следы разрушений. «Эх, Валька, Валька…»
Не снимая куртки, подходит он к окну и долго стоит там, где всегда стояла она, когда провожала его. За окном черная ночь, и кто-то другой, взъерошенный и незнакомый, смотрит на него с улицы из-за двойных оконных рам. И еще черная елка. Такая маленькая, тихая елка, которой не суждено встретить свой первый и последний сверкающий бал в лейтенантской квартире.