- Э, тут ты виноват.
- Я? – Митя вообще уже ничего не понимал.
- Да уж, как нашел Архип Силантьич сарай-то отпертым, так сразу телегу запряг – да в погоню. Ох, кажись, вся деревня слышала, как из него ругань вылетала. А в горячке такой лошадь стегать – чего доброго может статься? Уж за что там зацепилась телега, не знаю, – колесо так и покатилось под горку. Тут понятно, Архип еще пуще ярится, да радуется, что хоть цел остался. Однако ж не до погони. А тут и случись дом вдовы Макарихи рядом, ну и напросился дядечка твой пару раз воздохнуть да хоть водички испить, пока колесо прилаживали. А тут Макарихина дочка выходит, сиротка. И вишь ты, вот кто поймет, что сделалось с дядькой твоим? Девка-то хоть и не урод, да и красы нет особой, опять же беднота, небось, все кручинилась, что не приметит ее никто... Вот. Долго у них Архип квас распевал. А вечером сватов заслал.
Митя аж руками всплеснул.
- Вот те раз!
- Ну да на свадьбу не позовут тебя, и не мысли, дядька на тебя разобижен. А так, гулял он в кабаке давеча…
- Дядька мой?!
- Он. Так и говорил – не надобен ты ему теперь вовсе, при молодой-то жене. Куда хошь, говорит, пущай теперь идет. Хошь в монастырь, хошь ко всем… Ну это-то лучше не повторять при тебе, монашек. Ох! Заболтался я с тобой, недосуг мне. Бывай здоров, Митяй!
- Христос с тобою, Терентий!
Вот новости-то! Так что же это – свободен? Сам себе хозяин, иди куда знаешь? Как ни смутно было на сердце, а все же часть тяжести с него упала да немалая. Словно дышать легче стало. Теперь уж и прелесть тихого сада была приятна, как будто он, Митя, только что обрел на нее право.
Другими глазами смотрел он на цветники теперь. Вот краски, аж в глазах рябит. И не сыскать таких-то, коли срисовать захочется. А вот эти-то – словно звезды розовые…
- Люблю цветение позднее, - раздался мягкий женский голос за спиной. Митя аж подскочил, мгновенно повернулся к говорящей, словно застигнутый за чем неприличным. Краска разлилась по щекам.
Маша нагнулась, провела рукой по белым шаровидным головкам из стрельчатых лепестков, но ни одного цветка не сорвала.
- Мне тоже поздний цвет больше по душе, - смущенно признался Митенька, то опуская глаза, то вновь жадно глядя на девушку из-под ресниц. – Весной все радуются, первоцвет собирают… Потом зеленеет всё, луга сини, желты становятся, девчонки косы украшают, а мне… грустно мне почему-то всегда делалось.
- Так бывает. - Маша, похоже нисколько не удивилась тому, что можно не радоваться весне, но сердцем привечать приближение осени. – Нет ничего тоскливей весны, когда у тебя из сердца весну вынуть стараются.