— У тебя нет будущего! — громыхал голос. — Нет, если ты отвернешься от барона ан-Орреанта! Твоя жизнь станет ничтожной, и только после смерти ты принесешь пользу людям!
Виктор наконец почувствовал интерес. В своих угрозах Арес никогда не повторялся. Казалось бы, что может испугать повидавших виды закаленных в боях пленных воинов? Но поди-ка — Арес находил нужные слова. Вот что значит опыт тысячелетий.
— Принесу пользу после смерти? — робко спросил десятник, зашарив мозолистыми руками по гладкому полу.
— Да! — Грохот стал почти нестерпимым. — Ты умрешь зимой, в лютый мороз! Тебе распорют брюхо и выпустят все кишки. Но добрые люди не пройдут мимо. Они воткнут тебя, еще живого, вниз головой в сугроб на перекрестке дорог, и твои задубевшие ноги до самого конца зимы будут указывать правильный путь. Послужишь человечеству.
Виктору оставалось лишь восхищаться. Такого даже он не смог бы придумать. В отношении смертей Арес выказывал невероятные знания.
— Но… как же… ведь… — забормотал Ереа, глядя на статую остекленевшими глазами.
Возможно, он хотел сказать, что здесь снег бывает редко, а лютые зимы вообще не встречаются, что он, десятник, совсем не собирается ехать на север, что теперь-то он никогда… что уже ни за какие деньги… да вообще и в мыслях…
— А если ты останешься верным, то умрешь в старости и почете. Дети проводят твое тело (по мнению Виктора, тут Арес явно загнул: ведь если из количества детей вычесть число снаряженных «родственников», то выходило, что у десятника лишь одна родная дочь), а я приму душу.
Ереа захрипел еще что-то, но статуя вдруг полыхнула яркой вспышкой.
— Жрец, мы тут не одни! — Неопытному человеку показалось бы, что голос Ареса не изменился, но Виктор четко уловил раздражение.
— Десятник, тебе пора. — Роскошная мантия зацепилась за алтарь, и Антипов поправил ее привычным движением.
— Но… как же…
— В другой раз, десятник, в другой раз… — Виктор поднял Ереа с пола и начал легонько подталкивать к двери. — Поторопись.
Растерянный воин был настолько деморализован, что покорно вышел.
— Почему не одни, Арес?
Антипов плотно захлопнул тяжелую дверь и обернулся к статуе.
Но бог войны не стал отвечать. Вместо этого от дальней стены, как раз от того места, где висел гобелен с изображением огромного рогатого чудовища, насмерть проткнутого булавкой, принадлежащей карлику-герою, отделилась полупрозрачная фигура.
Она тоже была золотистой и тоже мерцала. Казалось, что обе сияющие сферы появились из одного инкубатора, но когда Арес вышел из статуи, то стала ясна разница. Бог войны был бородат, крепок и вообще походил на свое изображение. Зато другой выглядел худощавым, с острым хитрым лицом и крючковатым носом. Его губы вроде бы не улыбались, но тем не менее создавалось впечатление вечной потаенной усмешки. Это был Кеаль, бог вреда и обмана, которого Виктор в свое время окрестил Локи.