– Да.
– И как проходит борьба? – Против воли в его голосе все-таки прозвучала ирония. Графиня де Бриан казалась Сезару довольно забавной. Что вчера, что сегодня. Не то чтобы она его развлекала и интриговала, но он не понимал, как можно быть обиженной на весь свет, когда свет этот не совсем уж плох. Да, обстановка в стране неспокойная, да, новая империя не всем нравится, да, многие семьи потеряли все и до сих пор не оправились от потрясений. Только переживать все это каждую секунду – значило загубить свою жизнь, единственную и неповторимую. Политика будет всегда. Всегда будут войны. До обещанного рая на земле еще далеко, и он точно не наступит при жизни нынешнего поколения. Так что толку обижаться на целый свет? Ему все равно.
Графиня обиделась, но в данном случае не на свет, а на одного конкретного виконта. Она резко остановилась, так что Сезар тоже был вынужден встать и повернуться к ней, и, скрестив руки на груди, отчетливо произнесла:
– Если вы позвали меня прогуляться, чтобы свободно поиздеваться надо мной, виконт, то на этом прогулка закончена.
– Я не имел в виду ничего плохого, – примиряющее произнес Сезар, которому вовсе не хотелось ссориться. – И если мои слова прозвучали для вас обидно, прошу, извините меня.
Она фыркнула, но руки опустила.
– Хорошо. Вы спросили – борюсь ли я за права женщин. Да, так и есть. Потому что у женщин так мало прав, что, можно сказать, их и нет вовсе!
Сезар не был с этим согласен, однако до поры до времени решил молчать. Он только сделал приглашающий жест, предлагая графине идти дальше, и она пошла, хотя по-прежнему с видимой неохотой. Сезар удивлялся себе: что заставляет его таскать по аллеям Булонского леса женщину, которая так явно этого не желает?..
Или желает? Не хотела бы, точно бы не пошла.
– Вовсе нет, – произнес он вслух, – но какие-то есть?
– Ах, не смешите меня! – воскликнула графиня де Бриан. – Ученые и философы до сих пор спорят, есть ли у женщины душа! Если душа все-таки есть, то она человеческая или звериная? Если все же предположить у женщины наличие человеческой души, то ее социальное положение по отношению к мужчине является рабским или несколько выше?! Даже в те короткие периоды, когда женщина занимала относительно высокое социальное положение, будь то в Греции или Римской империи, это вовсе не было достижением женщин как части населения в целом, а касалось лишь ограниченного числа женщин, выступавших в роли столичных красавиц, украшавших собой любое общество и являвшихся непременным атрибутом роскошной жизни богатых людей. Так же, как теперь. – Она скривилась. – Однако при этом женщина абсолютно не пользовалась истинным уважением, как живое человеческое существо, обладающее чувством собственного достоинства. Кроме того, женщина трудилась по дому, занималась примитивным ремеслом по переработке того, что давала деревня, и, таким образом, «окупала» расходы на свое содержание. Промышленная революция, слава богу, резко изменила всю ситуацию как в деревне, так и в городе. Были подорваны основы семьи, нарушились внутрисемейные связи, так как женщины и дети оказались вынуждены пойти работать на промышленные предприятия. Рабочий день был слишком велик, а заработная плата у женщины – меньше, чем у мужчины, который делал то же самое и на том же предприятии. Ах, я не говорю сейчас о нас, об аристократии. Однако легче ли нам? Ничуть. Мы по-прежнему почти бездушны и достойны лишь украшать дом да танцевать на балах, но не участвовать в жизни так, как это делают мужчины.