Сезар махнул рукой: историю с госпожой де Виньоль ему будут вспоминать еще долго.
– Помолвка расстроилась по обоюдному согласию.
– Значит, вы в новом поиске, я смотрю. Водили на прогулку графиню де Бриан.
– Вы все замечаете!
– Да об этом сразу заговорили, как только вы двое ушли. Она странная женщина. Вы уверены, что хотите обратить на нее свое внимание? Она, конечно, не бедна, однако способна доставить массу проблем.
– Я всего лишь слушал размышления графини о жизни, и только.
– В таком случае, я спокоен, мальчик мой.
– Что ж, я немного развею ваше спокойствие. Вы ведь знали Алексиса де Шартье?
Лефевр, старый волк, конечно же, сразу понял, о чем Сезар на самом деле спрашивает. Ухмыльнувшись, Марк-Антуан огляделся, убедился, что никто не проявляет интереса к их беседе, и спросил, понизив голос:
– Заинтересовались этим делом, а?
– Не без того, – сознался виконт.
– Вы пронырливы, мальчик мой, и можете докопаться до истины. Только вот понравится ли она вам?
– Вы что-то знаете о делах Шартье? – ухватился за ниточку Сезар.
Марк-Антуан пожал плечами:
– Все о делах другого человека ведать бессмысленно, а зачастую и не нужно. Что вы хотите знать, Моро?
– Все, что вы сможете мне рассказать, Лефевр, – ответил Сезар ему в тон.
– Ну, о его семье вы можете узнать и не от меня. Ничего особенного. Он первый, кто стал активно выступать против власти, остальные прячутся в провинции, поджав хвосты. И Алексис не был обделен ни талантом, ни умом. Однако подчас у него возникали весьма странные идеи. К примеру, он какое-то время назад, года четыре или около того, готовил покушение на президента. К счастью, его отговорили друзья.
– Он ведь был сослан?
– Сослали его за нелицеприятные высказывания в адрес его величества. Алексис кое-что наболтал корреспонденту «Фигаро», ну и наговорил лишнего, а парень не постеснялся нарисовать образ господина де Шартье черными красками. – Марк-Антуан перебросил трубку из одного угла рта в другой. – Если же вы хотите знать, чем он занимался, когда вернулся из Лиона, я не следил. В Лион Алексис уезжал полностью сломленный. Ему казалось, что жизнь его пошла прахом.
– Вы встречались с ним?
– Да, столкнулся у кого-то на приеме. Я приехал, он уходил. Он уже получил распоряжение покинуть столицу, и на Алексисе лица не было. Я посочувствовал ему, однако он, кажется, мало что услышал из моих речей. Он был слишком опрометчив, – усмехнулся Лефевр, – чтобы понять: когда ветер меняется, можно повернуться, как флюгер или же – если ветер силен – умереть. Сквозняков не боятся, однако нынче у нас не сквозняк. Грубые проявления прогресса называются революциями. Когда они кончаются, можно заметить, что человечество получило хорошую встряску, но зато подвинулось вперед. Многие отказываются это принимать. Таков был и Шартье. К тому же не могу утверждать, что хорошо знал его: он всегда был человеком скрытным.