— И ни одного мужчины у тебя не было?
— Нет. Я никого не встречала, никого, кто очаровал бы меня. Ты понимаешь, что я имею в виду? — Бонни сама вдруг удивилась, что говорит так откровенно. — Я имею в виду то, что все мужчины, которых я знала, казались мне детьми.
Тереза кивнула.
— Понятно. Вот скоро увидишь моего Генри. Он мой новый друг. Его отец — директор компании Шелл. У них полно денег, но мамочка говорит, что они не из нашего круга. Бедняжка. Она не может понять, что сегодня происходит в мире. Шестидесятые годы застали ее врасплох.
— Как приятно видеть тебя.
Бонни оглянулась и увидела леди Бартоломью, идущую к ним. Она была высокого роста, одета в скромный синий костюм с белой юбкой в складку. «Вот кому нужно быть монахиней», — подумала Бонни. Она встала навстречу хозяйке.
— Здравствуйте, леди Бартоломью.
— Зови меня Маргарет, — улыбнулась та, — мы ведь из одной семьи. Как поживает твоя дорогая бабушка?
— Очень хорошо. Она передает вам привет и маленькую посылку.
Тут леди Бартоломью заметила, что ее дочь растянулась на диване.
— Тереза, я тебе говорила тысячу раз, что дом — не конюшня. Леди не раскидывают так руки и ноги. Пожалуйста, сядь ровно.
— Ой, мамочка, — Тереза одернула коротенькую юбку, — времена изменились. Знаешь, вся эта ерунда о том, что делают леди, канула в прошлое.
Леди Бартоломью выпрямилась.
— Тереза, — сказала она ледяным голосом, — на самом деле ничего не меняется. Я родилась в другое время, но и у нас были люди, старавшиеся разрушить вековой уклад жизни. Войны не допустили этого. А сейчас все предсказывают социальную революцию. В Англии никогда не произойдет социальная революция, потому что рабочий класс знает свое место. Такие люди, как Хоскинс и Джонсон жизнь за нас отдадут, а мы никогда не перестанем о них заботиться.
Тереза скорчила лицо.
— Дело совсем в другом. Дело в тех смешных нормах, которые вы соблюдаете. И папа тоже. Ты этого не замечаешь?
Бонни в это время стояла и не знала что делать, пока две женщины спорили между собой.
— Именно наши нормы, — продолжала леди Бартоломью, — сделали Британию центром великой империи, и из-за того, что никто у нас не подумает сделать их менее строгими, страна придет в себя через несколько лет. Вот увидишь. — Она повернулась к Бонни. — Извини, дорогая. Я обычно не веду разговоров на темы религии или политики. Мы считаем, что это личное дело каждого.
— Ты забыла упомянуть о сексе, — фыркнула Тереза.
Леди Бартоломью бросила на дочь холодный взгляд:
— Тереза, проводи Бонни в ее комнату и переоденься к ужину.
— Идем, Бонни. — Тереза встала. — Пойдем наверх. Пока, мама.