— Не надо!
Впервые в жизни он издал этот беспомощный крик. Как и обещал ему приобретенный опыт, на крик никто не ответил. Его пальцы стискивало что-то безжалостное, твердое, мертвое. На другом берегу зажглось еще несколько окон.
— Чего ты хочешь? — спросил он, переведя дыхание.
— Пальцы, — ответила тень. — Мои пальцы. Отдай их… Это мое место, зачем вы приходите сюда?!
— Поговорим? — уже ни на что не надеясь, предложил он.
— Чем так, без дела, заходить, ко мне на чай зашло бы! — бессмысленно выкрикнул сумасшедший.
— Зайдем-зайдем!
Когда говоришь с маньяком, главное — не противоречить ему.
— Поздно, — безумец взглянул туда, где исчезло солнце. Река как будто была изрисована пастельными мелками — голубыми, сизыми, розовыми. Цвета не сливались — они плыли вниз по течению яркими разводами, вместе с пятнами бензина и подгнившими водорослями, поднявшимися с глубины. — Мне нужны пальцы.
— Зачем?
— Писать.
— Что?
Тот стиснул руку еще сильнее, и вот нет боли — как будто пылающих раздавленных пальцев коснулась холодная вода уснувшей реки. Как будто свет далеких окон упал на кожу, будто любопытная луна опустилась ниже, чем обычно.
— Стихи, — скорбно произнес густой голос. — Ты не понимаешь? Вы отбили у меня пальцы, а мне они нужны. Смотри. Я должен писать про это!
Вверху по течению на берегу горел костер. На болоте опять надрывались лягушки — влажно и плавно. Царь лягушек решил, что все кончено. Дым тянулся по воде, цепляясь за перекаты, и грустно, по-детски пахло смолой. Луна рассыпала между сосен голубые гипсовые осколки.
— А чтобы писать, мне нужны пальцы.
— Ты убивал!
— Нет. Я только забирал пальцы. Я должен писать. На правой руке должны быть пальцы, которые держат ручку. А у меня их больше нет. Их отбили. Не знаю, кто. Но мои пальцы у кого-то из вас.
— А если, — у него кружилась голова, он едва понимал, что говорит, — мы поправим памятник? Восстановим его?
— Поздно. — Белая тень наклонилась еще ниже. — И не дергай так руку.
Бесполезный пистолет валялся рядом, в траве. Тень переступила с ноги на ногу, и мягкая почва содрогнулась. Сколько должен был весить этот человек? Мужчина, лежавший на земле, вспомнил про фонарик. Выцарапал его левой рукой из кармана куртки, направил в лицо тому, кто стоял над ним. Грязное гипсовое лицо слегка растянуло в ответ полные, твердо очерченные губы. Луч фонаря ударил между сосен, коснулся пьедестала. Пустого.
— Не дергай руку! Кто-то из вас забрал мои пальцы!
— Но это был не я, — прошептал он, ловя меркнущим взглядом белое лицо гипсовой статуи.
— Я не помню, кто из вас. Но ты тоже был здесь и тоже ничего не сделал для меня. Вы все только смотрели на меня и ничего не делали. Мой дом сгорел. Моя любовь умерла. Но писать я должен, ведь я поэт.