Все они выходят в этой книге из своих гробниц: чернобородые финикийские мореходы, корабельщики Нила, закованные в цепи галерные рабы, полинезийские и норманнские «люди моря», каторжники из баньо[1], покрытые шрамами морские разбойники, крестоносцы, грабящие именем господа, оборванные висельники и головорезы Колумба, изможденные, изголодавшиеся, беззубые, чудом выжившие участники первого кругосветного путешествия, бессовестные охотники за рабами, молодые матросы со старых «коробок», мирные коммерсанты, отчаянные охотники за китами, упорные исследователи и обезумевшие в погоне за рекордами команды клиперов, поднимающие на мачты все, до последнего куска парусины, и мчащиеся, очертя голову, навстречу гибели…
Всех их мы встретим в этой книге. Мы увидим, как они гребут и идут под парусами, строят суда и латают пробоины, воюют и разбойничают, добывают рыбу и ведут научные исследования. Мы будем рядом с ними, когда они берут рифы и снастят судно, бьют склянки и бросают лот, орудуют топорами и теслами. Мы услышим, как они тяжело топают по палубе вокруг шпиля и поют свои песни-шанти. Мы ступим на их грубо сработанные плоты и челны-однодеревки, на мореходные катамараны, на их осанистые когти и скользящие по волнам клиперы, на закопченные «угольщики», на новейшие океанские суда-гиганты, сухогрузы, контейнеровозы, танкеры, на таинственные атомные суда…
Человек рожден для лучшего будущего.
Что ни день, к тысячелетней череде безвестных и прославившихся на весь мир судов присоединяются все новые имена стальных покорителей Океана.
Техника и транспортная экономика все решительнее вторгается в древнюю, как мир, авантюру мореплавания.
28 апреля 1947 г. история судоходства, казалось, вновь возвратилась к своему исходному рубежу. В Кальяо, порту перуанской столицы Лимы, буксир тащил мимо причалов несколько больших, связанных между собой древесных стволов, на которых поверх горы бананов, мешков и различных коробок восседал молодой белокурый человек, державший в руках клетку с попугаем, — капитан команды, состоявшей из пяти человек.
Пирсы ломились от народа, собравшегося, чтобы послать прощальное приветствие отважным мореплавателям, явившимся не иначе, как из какой-то иной эпохи. Десятки фоторепортеров и кинооператоров выделывали сложные курбеты на парапете набережной, стремясь запечатлеть на пленке это замечательное событие.
«Уставших от жизни» (как нарек портовый люд команду плота) медленно вывели прямо в открытый Тихий океан. Морской буксир, тащивший диковинное сооружение, повернул назад. Еще несколько минут — и в туманной дымке виднелись уже только лик идола да слово Кон-Тики, намалеванные на парусе плота.