— Я тоже рада приветствовать вас. Доброе утро! — сказала женщина и почувствовала, как напряглось ее тело. Сосед нахмурился.
— Доброе утро. Разве я не поздоровался?
— Нет. Вы думали о чем-то постороннем и, очевидно, не совсем понимали, что стоите на моей веранде. Итак, вас интересует, когда я поеду в сиротский приют?
— Да. Когда?
— А зачем вам знать об этом?
— Я хочу поехать с вами.
— Хотите. В самом деле? — Она рассмеялась.
— Я собираюсь посмотреть, как вы читаете детям, и сделать несколько снимков.
— Не выйдет.
Джеймс нахмурился, запустил в волосы пальцы, разворошив при этом рыжинки, которые так и заискрились на солнце, и умоляющим голосом произнес:
— Ради Бога, что тут такого?
— Я не желаю, чтобы мои фотографии появились в бульварных газетах.
— Да если бы это входило в мои планы, неужели я стал бы спрашивать у вас разрешение? — Он пробормотал какое-то ругательство. — Неужели я поместил бы в такой газете снимок, где вы читаете в кругу сиротских детей? О Боже, женщина, напрягите мозги! При желании я бы уже давно запродал десятки ваших фотографий. В том числе и те, где леди возлежит на пляже в бикини.
Он прав. Интересно, выяснил ли этот фотограф личность своей соседки?
— Я не пишу для бульварных газет, — продолжал монолог рассерженный посетитель веранды. — Так что бросьте свои шизофренические штучки, черт вас побери! — Он скрестил на груди руки и уставился на нее озлобленно. — Ну что молчите?
— Нельзя вторгаться в частное владение и фотографировать там незнакомых людей.
— Кому бы ни принадлежало такое владение, я готов просить у его хозяина разрешение на съемки и с такой же просьбой обращаюсь к вам: будьте любезны, позвольте мне сфотографировать вас во время чтения сказок детям.
— А зачем вам это? — нарочито удивленным голосом спросила Линда. Ее собеседник возвел глаза к небу.
— Затем, чтобы использовать эти фотографии во время работы над романом.
— Ах да, припоминаю. Штрих к портрету!
Синие глаза словно пронзили ее, и несколько секунд Джеймс пристально разглядывал женщину, не говоря ни слова.
— Обещаю, что не буду писать о вас, — услышала она его голос.
— Я знаю, вы пишете о Норе. — Почему у нее такое чувство, будто ее используют в корыстных целях? Да просто потому, что ее действительно использовали.
Он снова провел рукой по волосам и, раздраженно вздохнув, сказал:
— Я не предполагал, что мое желание покажется вам таким циничным. Ради Бога, я же не прошу вас позировать передо мной обнаженной. — Она метнула в него ледяной взгляд, не проронив ни звука; ее молчание было красноречивее всяких слов. В глазах Джеймса сверкнул хищный огонек. — Разумеется, если вас такой вариант устраивает больше…