Вообще-то Башня находится чуть южнее, в маленьком городке Кент. Но для меня Атлантик-Сити — это весь тонкий десятимильный палец, торчащий из кулака Нью-Джерси, указывая на юго-восток.
С широкими белыми пляжами, сверкающими волнами, променадом и пирсами, шикарными отелями и маленькими пансионами, белыми бунгало и розовыми особняками, остров моего детства оставался для меня убежищем, согретым солнцем.
Сразу за мостом меня приветствовала прекрасная зеленомраморная женщина, окруженная шестнадцатью дорическими колоннами. Известняковый анахронизм, центр, к которому сходятся все главные дороги. Слева от монумента — город, направо — окраины: от Челси до Лонгпорта. Только повзрослев, я узнала, что зеленая дама — Скорбящая Свобода, поднявшаяся из груды мертвецов, жертв первой мировой войны. Ребенком я считала монумент каруселью.
Повернув, как обычно, направо, оставив город с его пороками другим, я медленно ехала по Атлантик-авеню. В квартале слева от меня раскинулся океан, в нескольких кварталах справа — залив. Ритм размеренно скользящих автомобильных огней, протянувшихся до горизонта, как будто замедлял течение моей жизни. Выехав к океану в Аскот Плейс, я как всегда резко вернулась в настоящее, обнаружив на месте дома моей бабушки двадцатиэтажное здание из белого мрамора — кооператив "Башня из слоновой кости".
В ожидании лифта я вспоминала бабушкин трехэтажный оштукатуренный особняк с его лабиринтом парадных и черных лестниц, с толстыми деревянными колоннами, широкие ступени и веранду, где всегда кто-то отдыхал в качалке или гамаке. А за парадной дверью — мир пыльных восточных ковров и сутолока слегка заплесневелой мебели, мир, который никому не приходило в голову проветрить, и утренняя жаркая влага часто затуманивала оконные стекла и зеркала, а вечерние бризы и настойчивый шум прибоя навевали сны. Мир, где бабушка баловала меня и мою кузину Эви и где кузен Ларри играл со мной в монопольку в дождливые дни.
Лифт с кондиционером, сверкающий бронзой и зеркалами, поднял меня на семнадцатый этаж в кондиционированные вестибюль и квартиру с соломенными циновками на плиточных и паркетных полах, светлой мебелью и легкими покрывалами пастельных тонов.
Следуя ритуалу, я открыла скользящие стеклянные двери в гостиной и главной спальне и вышла на широкий угловой балкон над пляжем. Я закрыла глаза и представила жаркое солнце и соленый ветер на бабушкиной веранде…
Мне снова шесть, и все возможности следующих тридцати четырех лет еще впереди. В благословенной невинности детства я еще не знала, как повернется жизнь.