Молодая женщина вошла в старую прачечную.
Испарения тины, еще ощутимый запах стирки, древесного угля стояли под сильно наклонившимся черепичным навесом, защищавшим помещение от непогоды. Флори затворила за собою дверь. И прислонилась к ней. Тихий плеск и следы на разъехавшихся досках, бывших когда-то раздвижным полом прачечной, связанным с воротом толстыми ржавыми цепями, свидетельствовали о присутствии черной воды, заполнявшей пространство под досками. В нескольких дюймах над водой нависал мощенный камнем мосток. На его краю, рядом с оставленным какой-то прачкой соломенным сапогом, сидел в ожидании Гийом. Спиной к выходу, он вглядывался в освещенную солнцем поверхность Пруда, окруженного деревьями.
На протяжении всей длинной цепи событий, ткавших узловатую ткань их двойной жизни, Флори каждый раз при встрече с этим человеком отмечала следы времени и борьбы с препятствиями на этом лице, которое она так хорошо знала. Нет, нельзя сказать, чтобы он стал некрасивым. Однако возраст, как инструмент в руках скульптора, словно все рельефнее лепил в его чертах характер, который они выражали больше, чем сами себя, формируя его лицо. Подчеркивая Чувственность губ, жесткость подбородка, тяжелую челюсть, складку бровей, годы прорезали на нем морщины, придав им некое самостоятельное значение.
Гийом повернулся и посмотрел на нее какими-то отчужденными глазами.
— Значит, мое присутствие под одним небом с вами, Флори, вас обременяет, раз вы решили пригласить меня сюда! — хмуро заметил он. — Полагаю, что вы попросите меня уехать отсюда. Как бы я ни искал менее отвратительного для меня мотива этого свидания, после вашего предыдущего письма мне не остается подумать ничего другого.
— Прошу вас, Гийом, не будем начинать с колкостей!
Опиравшаяся на источенный червями косяк двери, бледная, с руками, вцепившимися в серебряную цепочку, застегивавшую воротник плаща, как если бы ей недоставало воздуха, молодая женщина закрыла глаза. От усталости? Или же чтобы не быть раненной выражением лица своего собеседника?
— Как же хотелось бы вам начать наш последний разговор? Ведь речь идет именно о последнем разговоре, не так ли? Не думаю, чтобы я заблуждался в отношении смысла вашего послания. Там не в чем было ошибиться!
Она сокрушенно покачала головой.
— Не можем ли мы попытаться хотя бы один раз поговорить как друзья?
— Разве вы когда-нибудь были для меня просто другом? Вы забыли наше прошлое? Вы забыли, кто вы для меня, кем постоянно были с самой первой секунды? Раем на земле и проклятием! Разве из этих пылающих дров строят спокойные обители дружбы?