— Ви филь?[20] — спросил он.
— Триста баксов, — ответила кошечка-лань, безошибочно распознав в клиенте соотечественника.
— В Москве это стоит пока что двести, — обескураженно заметил Герман Бариевич.
— На хрена было в Вену приезжать?
— В самом деле, — хмыкнул он и обратился к Еремееву: — А на хрена нас в Вену-то занесло?
— Если вдвоем, то по двести с каждого, — предупредила девица и подтянула ботфорты.
— Понятно. Оптовая скидка. Но я буду один. Может, как земляку скидка выйдет?
— С земляков я с наценкой беру, — предупредительно сощурила она нафабренные щелки. — А с тех, кому за полета, — еще больше. Так что соглашайтесь на триста, дедуся.
— Ну, молодежь пошла! — покачал головой Герман Бариевич. — Никакой романтики. А вы ИХ жалеть изволите, дорогой Олег Орестович. В стране бетапротеина не хватает, а тут… ну, ладно! Согласен. Поехали, что ли.
Он подозвал такси, и Еремеев, как положено телохранителю, сел рядом с водителем.
В отеле он проводил шефа до дверей номера и вернулся к себе. Карина смотрела мультики, потягивая крюшон через соломинку. На его подушке лежала золотая шоколадная медалька.
Вот так же одиноко поблескивала на красной подушечке медаль «За отвагу» убитого под Кандагаром комбата спецназа. Все остальные награды остались в Союзе. А эту он получил вместе со снайперской пулей, которая вошла в висок в тот момент, когда командир дивизии прикреплял ее к капитановой «афганке»…
Вот и тебе, Еремеев, выдали в Вене — «За боевые услуги»…
Он сжал шоколадку так, что та, вопреки рекламе, растаяла все же не во рту, а в руках. Пошел мыть пальцы в ванную. Но зазвонил телефон. Левой рукой снял трубку.
— Олег! Зайдите ко мне, пожалуйста!
Он сполоснул пальцы и постучался в дверь шефа. Герман Бариевич полувозлежал в кресле перед журнальным столиком с ополовиненной бутылкой «Кедра» — новой русской водкой и баночкой маслин.
— Что-то не клеится у нас разговор с милой Лену-лей, — пожаловался он. Ленуля презрительно фыркнула и ушла в ванную комнату.
— Примите пятьдесят капель за здоровье свет Алексеевны. Или за мое. А еще лучше за свое… — Герман Бариевич выговаривал слова очень нетвердо. — Вы в последнее время никаких странностей за собой не отмечаете?
— Нет… А впрочем, сны какие-то не мои, не из моей жизни.
— Вот, вот, вот! — обрадовался шеф. — Это вы очень точно сказали — не из вашей!
— Из чьей же тогда?
— Вы уж простите меня, многогрешного, но я вам впрыснул одну — всего одну — ампулу бетапротеина.
Чтобы процесс заживления ускорился, и вообще для глубины осознания жизни. Вы ведь не знаете, конечно, что такое бетапротеин. Да, о нем на нашем голубом шарике знают считанные индивидуумы. Я вас тоже к их лику причислю. Ну, про альфапротеин вы, наверное, наслышаны. Его, как вы знаете, получают из оболочек головного мозга высших приматов и, в частности, человека. А вот бетапротеин — это вытяжка из серого вещества коры головных полушарий. Это моя разработка! Это мое открытие! Такие вещи на Нобелевскую премию тянут. Но я за славой не гонюсь. Еще оценят…