Наконец взялся за канаты, полез.
Выше, выше, выше. Вроде ничего, не так уж страшно. Посмотришь вниз - палубы не видно, лишь колышется серо-белый пар.
Ветер, будто проснувшись, захлопал парусами, остудил мне лицо и как-то очень быстро, в несколько секунд сдул с поверхности моря дымку.
И увидел я, что вишу в пустоте, и рулевой на мостике не больше мышонка.
Меня замотало и закачало на вантах, я намертво вцепился в канаты, помертвел, окоченел. Я сам превратился
в перепуганного мышонка, который застрял в мышеловке. Всё повторилось. В точности, как давеча, когда на меня глядел с презрением весь корабль!
- Тут две вещи! - услышал я странный, будто неземной голос. - Во-первых, не трусь. Мужчине трусить стыдно…
Я открыл глаза, посмотрел вниз. У подножия мачты, задрав голову, стоял капитан. В одной руке у него был рупор, в другой - незажженная сигара. Курить на фрегате разрешалось только в кают-компании, а нижним чинам - в особом месте, на баке. Довольно одной подхваченной ветром искры, чтоб на деревянном корабле начался пожар.
За спиной командира маячил Джанко. Он никогда надолго не отлучался от Платона Платоновича.
- А во-вторых, вниз глядеть не надо. Нету никакой палубы. Есть ты, есть небо. В него и смотри. Джанко, покажи.
С поразительной легкостью, быстрее самого шустрого матроса, краснокожий полез вверх. Мне показалось, что он почти не дотрагивается до перекладин - так легки были его движения.
Через полминуты Джанко оказался прямо подо мной. Лицо его было поднято вверх, а глаза были не черными - синими, потому что в них отражалось расчистившееся небо.
Джанко толкнул мою ногу: давай, двигайся.
И что-то во мне изменилось. Я тоже уставился в небо. Оно было синим-пресиним, а по краю малиновым и золотистым. Такого красивого небосвода мне видеть не доводилось. Я прямо не мог от него оторваться и хотел только одного: подобраться поближе. Руки и ноги задвигались сами собой, без усилия.
Свободно и плавно поднимался я всё выше, выше. Ни с чем не сравнимый восторг раздувал мою грудь. Я был
крылатым ангелом, повелителем мира. Даже солнце, едва высунувшееся из-за горизонта, было много ниже меня. Остановился я лишь под самым клотиком и чуть не расплакался, что выше карабкаться некуда. Моя лестница на небо закончилась.
Забегая вперед, скажу, что после этого случая мой страх высоты навсегда будто отрезало. Мачты манили меня, как в детстве притягивал ночной рейд, весь в огоньках корабельных фонарей. Но на рейд мальчишке было не попасть, а ванты - вот они. Всякую свободную минуту (особенно ночью, когда никто не видит) я норовил потратить на это волнующее упражнение: лазал по вантам и ходил по реям, причем скоро научился делать это, не держась за канаты. Довольно было представить, что идешь по лежащему на земле бревну, а качка делала задачу еще увлекательней - как приноровиться к волнам и сохранить равновесие. О том, что могу упасть, я и не думал. Всегда ведь можно ухватиться за канат - вон их сколько свисает.