В правящих верхах царской России, даже в самой императорской семье, падение Москвы вызвало острый кризис.
«Москва взята. Это необъяснимо. Не забывайте Вашего решения: никакого мира, и тогда у Вас еще остается надежда восстановить Вашу честь…»[1135]— так писала в коротенькой записке из Ярославля 3 (15) сентября 1812 года великая княгиня Екатерина Павловна своему брату императору Александру.
Эти слова о попранной чести, которую есть еще надежда восстановить, не были обмолвкой, сгоряча вырвавшейся из-под пера. Через три дня, когда первое потрясшее всех впечатление несколько ослабло, в письме от 6 сентября, более спокойном и взвешенном, Екатерина Павловна вновь вернулась, на сей раз вполне трезвенно, к той же теме: «Взятие Москвы вызвало крайнее раздражение умов; недовольство достигло самой высокой степени, и Вашу особу далеко не щадят. Если это доходит даже до меня — судите обо всем остальном. Вас громко обвиняют в несчастии Вашей империи, в разорении — всеобщем и частных лиц, наконец, в потере чести страны и Вашей собственной чести» [1136].
Эти жесткие слова Екатерина Павловна произносила безбоязненно и уверенно. Холодным, почти деловым тоном она разъясняла императору, что недовольство монархом стало всеобщим; оно охватило не какую-либо одну группу или класс — «все объединились в том, чтобы Вас хулить». Царя обвиняют и в том, как велась война, и в особенности в том, что вопреки данным обещаниям Москву отдали врагу. «Это выглядит, как если бы Вы ее предали». Царю не следует опасаться катастрофы в революционном духе, но «я Вам предоставляю возможность самому судить о положении вещей в стране, где презирают вождя»[1137].
Не щадя самолюбия августейшего брата, великая княгиня хладнокровно выписывала на бумаге эти страшные, казалось, непроизносимые слова: «презирают вождя» („on meprise le chef"). Она добавляла, что все озабочены будущностью страны, искалеченной и приведенной на край пропасти неспособностью вождей. Трижды она писала о попранной чести. «Спасайте Вашу честь, на которую нападают»[1138]— так заканчивала Екатерина Павловна письмо императору.
За одиннадцать лет царствования Александра I, за тридцать пять лет его жизни никто никогда не смел в таком тоне, такими словами с ним говорить.
Царь хорошо знал историю своей родословной, он на всю жизнь запомнил томительные часы ужасной ночи 12 марта 1801 года в Михайловском замке. Он сразу же оценил — а его болезненная подозрительность тотчас же приумножила — все роковые последствия, которые могли скрываться за жесткими и жестокими словами сестры.