Под стать ему была и герцогиня Ангулемская, дочь казненного Людовика XVI. Стараниями роялистской пропаганды она была превращена почти в святую, в «ангела доброты». Тибодо хорошо о ней сказал: «Ангел явился — сухая, надменная, с хриплым и угрожающим голосом, с изъязвленной душой, с ожесточившимся сердцем, с горящими глазами, с факелом раздора в одной руке и мечом отмщения в другой»[1208]. То был скорее демон, чем ангел. Вместе с ними вернулась и немногочисленная, но крайне озлобленная свора эмигрантов-ультра. То были люди, проведшие двадцать пять лет за пределами своей родины, запятнанные бесчисленными преступлениями против нее, никогда не знавшие свой народ, а теперь полностью отвыкшие от него, питавшиеся какими-то устарелыми воспоминаниями, представлениями давно минувшей эпохи, страшные и смешные привидения, вернувшиеся из потустороннего мира. По ставшему классическим определению, за двадцать пять лет революции и войн Бурбоны ничему не научились и ничего не забыли из прошлого. Они вернулись в Париж 1814 года так, как если бы это была столица Французского королевства 1784 года.
Король Людовик XVIII пытался повернуть стрелку часов назад. Если бы это зависело только от него и его ближайших помощников, вероятно, во Франции установился бы режим, близкий к монархии Людовика XVI. Но царь Александр, да и другие союзники не хотели повторения истории сначала. Первое свидание Александра с Людовиком XVIII оставило у царя крайне неблагоприятное впечатление; он был готов раскаиваться в свершенном, то уже было поздно что-либо менять. Королю было дано ясно понять, что надо признать важнейшие изменения, происшедшие за годы революции.
Прежде чем вступить в столицу Франции, король должен был 2 мая подписать так называемый Сент-Уанский манифест. В нем говорилось: «Мы, Людовик, милостью божьей король Франции и Наварры, решив принять либеральную конституцию и не считая возможным принять такую конституцию, которая неминуемо потребует дальнейших исправлений, созываем на 10 число июня Сенат и Законодательный корпус, обязуясь представить на их рассмотрение работу, которую мы выполним вместе с комиссией, выбранной из состава обоих этих учреждений, и положить в основу этой конституции представительную форму правления, вотирование налогов палатами, свободу печати, свободу совести и неотменимость продажи национальных имуществ, сохранение Почетного легиона». После энергичного стиля коротких приказов Наполеона французы с удивлением прислушивались к этому набору витиеватых, длинных, сложных предложений.