— Дорогая, это не твои розы, это розы садовника. Ими занимается только он.
И Джервис, довольный своим замечанием, засмеялся. Опустившись на краешек шезлонга, Кэтлин подняла глаза к небу и приняла давно заученную позу: скрестила длинные ноги и оперлась локтем на колено, а подбородком на руку. Ее белокурые волосы блестели на солнце. Точно так же, как и волосы Аксель. Но на этом сходство заканчивалось. У Кэтлин не было глаз Монтгомери — лазурно-небесной голубизны. Напротив, ее взгляд был темным, непроницаемым. Она была очень высокой, худощавой и умела элегантно носить любую одежду.
— Я хотела свозить тебя на матч по крикету к Лордам, — сказала она Бенедикту. — А еще я заказала тебе билет на концерт Вигмара Холла в пятницу вечером.
— Найдешь себе более представительного кавалера, — ответил он, смеясь. — Неужели ты и впрямь собиралась обременить себя старым брюзгой?
— Я чувствовала бы себя святой, толкая твою коляску.
— Не будь дурочкой, она едет сама.
— На газовом топливе, — добавил Джервис, — она едет так быстро, что тебе пришлось бы бежать за ней.
— Ладно, вы оба невыносимы. Пойду заварю чаю, чтобы вы немного успокоились.
Она поднялась и удалилась, на ходу ласково погладив Бенедикта по плечу.
— В такое время я предпочитаю бренди! — прокричал ей вслед Джервис.
Он повернулся к брату, чтобы убедиться, что тот достаточно хорошо укрыт.
— Это не андалузское солнце, правда? Но как для Лондона, то будем считать себя счастливчиками. Когда ты вернешься, Бен? Мне уже тебя не хватает.
— Мне нужно осмотреть конезавод в конце месяца.
— Тогда воспользуйся этим, чтобы побыть немного
с нами. Грейс будет рада тебя повидать, и у меня будет повод провести несколько дней в деревне. Я уверен, что Аксель прекрасно справляется и без тебя.
— Чаще всего она ни в ком не нуждается, — признал Бенедикт.
— Даже в дружке?
— Насколько мне известно — нет, но она очень скрытная.
Он улыбнулся, вспомнив о том, что, несмотря на все усилия Аксель, он догадался о ее связи с Антоненом. И всякий раз, когда она находила какого-то мужчину привлекательным, он замечал это.
— Это необычная девушка, — добавил он вполголоса.
— Ты по-прежнему без ума, от нее, и так было всегда. Но признай, есть от чего.
— Откровенно говоря, Джервис, кем бы я был сегодня без Аксель? Ты отдаешь отчет в том, что судьба конюшни долгие месяцы зависела от этой девчонки?
Все время, пока Бенедикт был прикован к постели в клинике, он очень волновался за внучку. Он воображал ее одну на беговых дорожках — хрупкую девушку, отдающую приказы в надежде, что они правильные. После их ежедневных разговоров по телефону он плакал — от умиления или от отчаяния. Он говорил себе, что она не справится, что ей всего восемнадцать лет и она не выдержит этого бессмысленного пари, он пытался шевелить ногами, но не мог добиться ни единого движения. Он приподнимал одеяло и смотрел на свои неподвижные ступни и омертвевшие колени, а когда снова в отчаянии опускался на подушку, то порой ему хотелось пустить себе пулю в лоб.