— Не могу поверить! — закричал дед. — Ты выпустила их, когда меня не было?
— Мне нужно было все выяснить. Кстати, тебе придется задержаться здесь дней на десять, не меньше.
— Как это «придется»?
Она уселась на уголок письменного стола, отодвинув кучу бумаг.
— Ты мне нужен здесь в конце недели, — сказала она смущенно.
— Для чего, скажи на милость?
— Из-за ужина со Стаубами. Они не придут, если тебя не будет.
— Черт возьми! — взорвался он. — Бросить дела, сесть в самолет — и все ради проклятого ужина?
— Бенедикт, они хотят видеть именно тебя. Ты — легенда, и сам прекрасно об этом знаешь.
Сказав это, она взглянула на многочисленные фотографии, развешенные на стенах комнаты. Больше всего ей нравилась та, сделанная пятнадцать лет назад, на которой Бенедикт стоял рядом с только что выигравшей красавицей-кобылой.
— Если я и приеду, дорогая, то лишь для того, чтобы сказать этим людям то, о чем они не хотят и слышать. Тренер — ты. И за два-три последних года большинство победителей подготовила именно ты.
Они, как опытные дуэлянты, всегда прибегали к маленькой хитрости: чтобы учтиво парировать, утверждали, что талантливо поступил другой.
Она рассмеялась и в ответ услышала смех деда.
— Превосходно, мисс, ты выиграла. Я вернусь раньше: прилечу в пятницу обычным рейсом.
— Я буду в аэропорту. Береги себя, Бен!
Она с облегчением повесила трубку. Стаубы были подозрительными, капризными и доверяли своих лошадей только знаменитому Бенедикту Монтгомери, но никак не двадцатисемилетней молодой женщине, которую считали совсем девчонкой.
Но девчонкой-то Аксель как раз уже давно не была. В пятнадцать лет она лишилась родителей: они вышли на паруснике в море и исчезли. Потом несчастье, случившееся с Беном в день ее восемнадцатилетия, заставило ее прервать учебу и временно заняться конюшней. А еще позже, когда Бен официально возложил на нее обязанности тренера, она обнаружила, что ее окружают недруги, и первый среди них — родной брат.
Встав с письменного стола, она подошла к фотографиям и принялась в очередной раз внимательно их разглядывать. Она поступала так почти каждый день и была уверена, что это доставит ей удовольствие. На стене была представлена история четырех поколений семьи Монтгомери — с подъемами и спадами, победами и драмами. На самом старом снимке был Гас, прадед, которого она не знала.
Знаток лошадей, чистокровный англичанин Гас переехал во Францию после войны, в тысяча девятьсот сорок девятом году. Тогда он считал, что на другом берегу Ла-Манша бега организованы лучше и что прибыль стоит того, чтобы покинуть родину. Расположенная в Мезон-Лаффит, его первая конюшня насчитывала всего пару десятков стойл, в которых он разместил своих рысаков-фаворитов.