Как-то неожиданно для меня самой эти мысли вместе с остатками мартини подействовали на меня раздражающе и заставили скинуть туфли и с силой отшвырнуть их ногами. Одна из них угодила в стену, отделяющую мою половину мансарды от другой, которую занимал Питер Виленц. Питер Виленц был из Небраски, у него была не то польская, не то чешская фамилия и нежное сердце, и он очень переживал, что я одинока. Иногда кто-нибудь из нас стучал в стену, он приходил ко мне или я шла к нему, и мы пили кофе или вино. Он принял удар туфли о стену за сигнал, потому что тут же, приведя меня в смятение, показался в дверях.
Он улыбнулся мне. Это был мускулистый лысеющий мужчина с веселыми глазами.
— У вас все в порядке, Керри? — Его голос звучал очень трезво, что всегда замечаешь, если сам немного выпил.
— Думаю, что да, — с сомнением ответила я.
— Я пришел сказать вам, что приготовил то самое тушеное мясо по-гречески — вы когда-то говорили, что любите его. И еще у меня есть бутылка вина. Почему бы нам не отпраздновать начало вашего отпуска. — Он поколебался и добавил: — Мы могли бы сходить куда-нибудь пообедать, если хотите.
Я понимала, что сходить с Питером пообедать означало бы нечто большее, чем празднование начала отпуска, и покачала головой:
— Мне не хочется есть. Думаю, что самое лучшее для меня — это завалиться в постель и спать до самого отлета самолета, то есть до следующей недели.
— Вам нужна компания? — спросил он, сразу став серьезным.
— Это ни к чему, Питер. Я действительно хочу спать.
Я и раньше чувствовала, что он не прочь заняться со мной любовью. Только я не понимаю почему: у него было столько красивых девушек; я иногда видела их входящими к нему в комнату. Он был фотографом, и я предполагала, что он знакомился с ними на работе. Может быть, он хотел заняться со мной любовью из доброты? Может, думал, что любовь — это то, в чем я нуждалась, и хотел пробудить к жизни засыхающее дерево? Нет, все это было отвратительно. Я вовсе не мертвое дерево и просто запаздываю с цветением или не знаю, для кого расцвести.
Я выпустила Питера и заперла дверь. Разделась и скользнула между простынями. Был июнь, солнце садилось, мне стало жарко, и вскоре я сбросила с себя простыню. Мои мысли разбегались. Не скомпрометировала ли я себя чем-либо на вечере? Очевидно, нет, Керри Белдинг, которая может, в отличие от других, вести себя как ей заблагорассудится, на этот раз была вполне дисциплинированна. И перед самым концом приема одна из сестер Барнс поцеловала меня в щеку и сказала:
— Отдохните хорошенько летом, рады будем увидеть вас в сентябре.