Вечером Хижняк отдельно построил в одну шеренгу молодых и приказал им спустить штаны. Пройдя позади шеренги и осмотрев их лиловые зады, он только и произнёс:
— Делать вам нехрен! На кой чёрт это надо?
Ещё в "день приказа" некоторые дембеля брили голову "под ноль", чтобы уже не стричься до самой отправки домой. За оставшиеся два месяца волосы как раз отрастают на столько, что их достаточно лишь раз подравнять и идти на гражданку.
В марте ротный восстановил меня оператором БМД. Служба тут же пошла веселей. Теперь, пока все отрабатывали строевой шаг, качались и выполняли различные работы, я приводил в порядок свою БМДшку.
Сразу мы стали выходить в патруль по охране комендантского часа, который длился с 10 вечера до 5 утра. А патруль — это настоящий отдых.
Как темнеет, четыре БМД выстраиваются на развод. Дежурный офицер инструктирует нас об оперативной обстановке в Кабуле и пригороде, выдаёт листок с паролями и шифрограммами. Проверив связь на основной и резервной частоте, мы отправляемся на дежурство. Три БМД занимают свои места на стационарных постах — небольших площадях в центре города, являющихся перекрестками главных дорог, а четвёртая БМД курсирует между этими тремя постами как подвижный пост. В каждой БМД находятся: механик-водитель, оператор-наводчик и четверо наших десантников с офицером. Обязательно берём с собой ещё двух аскаров и царандоя[8] — для проверок афганцев.
Прибыв на пост я докладываю по рации на главный пункт:
— Я второй. У нас "100" (всё в порядке), — и, заглушив двигатель, стоим на этом месте до утра.
Обычно как только наступал комендантский час, я занимал своё место в башне, упирался лбом в резиновую прокладку окуляра прицела и моментально отключался. Таким образом я урывал для сна дополнительно часа три. Спалось сидя мне так же хорошо, как и в постели. Шлемофон был на мне, и когда из центра запрашивали, я лишь на минуту приходил в сознание, чтобы ответить:
— Я второй. У нас "сто", — и снова отрубался, поскольку больше от меня ничего не требовалось делать. А за порядком следили те, кто находился снаружи.
Завидев свет от фар, на середину дороги выходил аскар и, наставив автомат на водителя, топал перед собой ногой и кричал:
— Дрейшь! (Стой), — затем, если машина была афганская, к водителю подходил царандой. Он спрашивал пароль и проверял документы. Если машина была советская, то пароль спрашивали наши.
Однако со временем повелось, что на патрульных перестали обращать внимание, и часто машины не снижая оборотов летели дальше. У нас на этот счёт никаких чётких инструкций не было, и поэтому мы только провожали взглядом удаляющуюся машину и ничего не предпринимали.