– Он изображает из себя ненормального?
– Да. Этакий лунатик. Ночью спит в своей постели, видит жуткие сны, в которых он кого-то убивает, а утром просыпается, и все у него нормально. А потом обнаруживается, что убийства эти существуют в действительности. Но он ничего не помнит. А? – Большаков посмотрел на доктора. – Неплохо придумано?
– Провалы в памяти едва ли не каждый второй из такого рода клиентов демонстрирует, – сказал Хургин. – Не знаю, не помню и все такое прочее. На Нюрнбергском процессе один из нацистских бонз такую комедию разыграл. Сидел в зале суда с отсутствующим видом, будто его происходящее не касается. Не помню, мол, ничего, память отшибло – и спроса с меня нет. Но его на чистую воду быстро вывели.
– Каким образом?
– Посадили в просмотровом зале одного и стали ему кинохронику крутить. Вот он парад принимает, вот с Гитлером о чем-то беседует. В общем, его прежняя жизнь, где он был в силе. Приятные воспоминания, он даже прослезился, смотрел с улыбкой умиления на себя прежнего. А его тем временем снимали скрытой камерой. Пленка потом и послужила доказательством, что он все помнит, ничего не забыл.
– Ловко! – сказал Большаков. – Но с этим сложнее все.
– Почему?
– Он не говорит, что у него память отшибло. Наоборот, все помнит. Но утверждает, что видит все во сне. Этакое раздвоение личности.
– А может, и вправду он что-то такое во сне видел?
– Ну что вы, в самом деле, – поморщился Большаков. – Его девушка опознала, на которую он напал. Картина абсолютно ясная.
– Хорошо, я посмотрю на него, – согласился Хургин.
– Когда мы сможем это сделать?
– Завтра, например.
– Но только в первой половине дня.
– Как скажете… А как он вам самому показался? – неожиданно спросил Хургин.
– Кто?
– Убийца.
– Нормальный парень. Аспирант.
– Аспирант? – изумился Хургин.
– Да. Филолог.
– Ну надо же. Мир перевернулся. Чеховы и Толстые взяли кистени и вышли на большую дорогу. Что с тобой, Русь? Чего ради он убивал, кстати?
– Из-за денег. Банальные грабежи.
– Я совсем перестал понимать жизнь, – признался Хургин. – Иногда хочется заснуть и не просыпаться.
В Козлове была какая-то заторможенность. Он вошел медленно в кабинет, так же медленно преодолел расстояние от двери до стула.
Хургин сидел в углу и внимательно рассматривал вошедшего. Козлов бросил на незнакомого ему человека быстрый взгляд и тут же опустил глаза.
– Побеседуем, – предложил Большаков.
Он брал инициативу на себя, и Хургин мог наблюдать за Козловым в естественной обстановке.
– В прошлый раз мы остановились на твоих снах. Я так и не понял: ты в подробностях все видишь?