– Да.
– Всю обстановку в квартире, отдельные предметы?
– Да.
Каждый раз Козлов, прежде чем ответить, выдерживал паузу. Казалось, что даже самый простой ответ дается ему нелегко. Не то чтобы он раздумывал, как ему выгоднее было ответить, а просто не знал, что сказать, выискивал где-то в глубинах памяти вот это простое слово «да».
– И себя тоже видишь?
– Где?
– В своих снах?
– Нет.
– А откуда же ты знаешь, что это ты? – удивился Большаков.
Этот вопрос совершенно поверг в уныние Козлова. Он долго раздумывал, явно не зная, что ответить.
– Просто знаю, что это я, – ответил он мрачно.
– Подруга твоя, Ольшанская, показывает, что ты среди ночи вскочил, якобы увидев во сне убийство. Было такое?
– Было.
– А дальше что?
– Когда это – дальше?
– Ты ведь опять потом заснул. Заснул?
– Да.
– А продолжение сна видел?
– Нет.
– А что ты видел?
– Я видел…
Козлов едва начал фразу и тут же ее оборвал. Сидел на стуле, сжавшись в комок, будто хотел стать еще меньше, чем был на самом деле.
– Ну! – нетерпеливо произнес Большаков.
– Я не помню, о чем мы с вами говорили, – сказал Козлов.
– Когда говорили?
– Только что. Мысли оборвались. Какая-то пустота в голове.
Большаков бросил красноречивый взгляд на притаившегося в углу доктора – каково, мол? Потом сказал, демонстрируя ангельское терпение:
– Мы говорили о твоих снах. Ты в них видел все подробности происходящего. Но если тебя будили неожиданно…
Козлов вдруг закрыл лицо руками и замотал головой:
– Я нить разговора теряю. Вот слушаю вас сейчас и не могу за словами уследить.
– Скажите, а как вы общаетесь со своими близкими? – неожиданно подключился к разговору до сих пор безмолвный Хургин.
Козлов медленно обернулся и посмотрел на доктора.
– Вы женаты? – спросил Хургин.
– Нет.
– У вас есть близкие друзья?
– Нет.
– Ну хоть кто-нибудь, с кем вы встречаетесь достаточно часто?
– Вольский.
– Это кто?
– Профессор. Мой научный руководитель.
– Вы ему симпатизируете?
– Да.
– И у вас хорошие отношения?
– Не совсем.
– Почему?
– Из-за моей диссертации, наверное.
– А что такое с вашей диссертацией?
– У меня пропал интерес к работе.
– Апатия, да? Ничего не хочется делать?
– Да.
– И начались конфликты с этим вашим профессором, – сказал понимающе Хургин.
– Да.
– Давно?
– Нет, не очень.
– А точнее можно определить этот срок?
– Два месяца, наверное.
– Два месяца, как вы поссорились? – уточнил Хургин.
– Нет, поссорились мы совсем недавно.
– А что такое вот этот ваш срок – два месяца?
– Два месяца назад у меня пропал интерес к работе.
– Вот так сразу?
– Да.
– В одно мгновение? – не поверил Хургин.
– Да.
– Проснулись в одно утро и решили, что все?