Елена Николаевна собралась быстро: еще раньше было условлено, что в случае чего они уйдут из города вместе.
До вечера Утробины просидели у знакомых. И правильно сделали: дома у них побывали немцы и полицаи. Соседи сказали, что утром Утробины уехали искать продовольствие. Приказав сообщить в полицию, как только Утробин или его жена покажутся, гестаповец и полицаи уехали.
Когда стемнело, Утробины ушли из города, вскоре добрались до села, где знакомые приютили их до лучших времен.
Через несколько дней Ковшов официально заявил в полицию, что завхоз Утробин, уехавший на заготовку продуктов, не возвратился. Ковшов просил разыскать завхоза.
— Боюсь, что произошло несчастье: у него крупная сумма денег на закупку мяса.
Теперь, когда в больнице не стало Утробина, Ковшов особенно остро ощутил, как ему нужен был Илья Данилович, какую важную роль он здесь играл. И не только в том дело, что Утробин — человек находчивый и хозяйственный, но и в том, что он являлся моральной опорой для Ковшова.
А сейчас опора Ковшову была особенно нужна: тучи над больницей Красного Креста сгущались.
Князь Батмиев изводил больницу мелкими придирками. То и дело он требовал сведения, как понимали в больнице, совершенно ему не нужные. Зачем, например, данные об электропроцедурах за неделю? Или о количестве остающихся на ночь дежурных по отделениям?
Чтобы «не дразнить гусаков», сведения представлялись. Составление их не вызывало трудностей — все данные брали «с потолка». Ни разу медико-санитарное управление не сделало замечаний — сводок там просто не читали.
Дважды по проискам Батмиева пытались выбросить больницу из помещений санатория на улицу. Первый раз, когда немецким властям нужно было развернуть новый госпиталь. Тогда Ковшову удалось уговорить гитлеровского гарнизонного врача пообещать полностью освободить санаторий «Совет», где можно быстро открыть госпиталь. Так и было сделано.
Немецкие оккупационные власти поручили городской управе открыть специальный госпиталь «для русских добровольцев немецкой армии». Батмиев опять потребовал выселения больницы Красного Креста. Было предписано убрать раненых в двадцать четыре часа, сдать по акту в целости все оборудование, инвентарь, мебель, аптеку, кухню и столовую с посудой и утварью. Все работники больницы должны, говорилось в письме, оставаться на местах для обслуживания русских добровольцев немецкой армии.
Ковшов решил обратиться к коменданту майору Боолю, предварительно посоветовавшись с Симоновой.
Симонова не рекомендовала идти на прием к коменданту. Она напечатала что-то на машинке и, попросив Ковшова обождать, вошла в кабинет Бооля. Пробыла там несколько минут. Вернувшись, села за стол, вызвала по телефону бургомистра: