Ким Филби (Долгополов) - страница 158
— Сколько ваших коллег приходили к Филби?
— Был строго фиксированный курс. В тот год нас было четверо.
— Вы тогда учились в академии или в какой-нибудь спецшколе?
— Нет, все мы уже окончили то, что сейчас называют Академией внешней разведки, были сотрудниками английского отдела — старшие лейтенанты, капитаны. Знаете, осталось у меня яркое и чисто профессиональное впечатление о Филби. Однажды я случайно увидел, как шел он по улице. Походка, манера себя вести, проверяться. Для меня было ясно: он контролирует улицу, полный ее хозяин, «хвост» обнаружит сразу, обзор полный. Это, видимо, было у него уже в крови.
— Филби рассказывал вам о своих удачах или неудачах?
— Такого, конечно, не было. Скорее, делился впечатлениями. Конкретная его работа «там» оставалась табу…
— Много ходит легенд о том, будто Филби был не прочь пригубить рюмку.
— Это легенды! Но чисто символически, как атрибут, всегда стояла бутылка коньяку «Варцихе».
— Вы даже марку помните?
— Да. Это был любимый коньяк Филби. Стоил он тогда тринадцать рублей. Я его покупал — вроде как входило в мои обязанности. А вообще всё было очень скромно. Украшение стола — чай с сухарями, коньяк мы разбавляли водой, слегка пригубливали, да и то на прощание.
— А жена Филби, Руфина Ивановна, вам что-нибудь готовила?
— Чай и всё прочее готовили содержатели той квартиры. А с Руфиной Ивановной я даже не был знаком. Шли занятия, потом мы всё записывали. Делал я это очень тщательно, и записи становились учебным пособием для коллег — сотрудников английского отдела, да и других, наверное, тоже.
— Как обращались к Филби, на «вы»?
— Мы ни разу не перешли на русский. Только по-английски. А там «ты» и «вы» едино. Однажды Филби поведал нам о забавном эпизоде в России: его везли в машине, и он увидел вывеску: «Ресторан». Ким прочитал по-английски: «Пектопан». По-русски Филби практически не говорил. Какие-то отдельные слова.
— Не сужало ли это круг общения? Тогда на английском изъяснялись немногие.
— В нашем кругу говорили все, хотя, конечно, круг общения оставался узок. Но Филби был погружен в язык и культуру западного мира. Получал свежие британские газеты, родственники присылали ему книги. Англия осталась частью его жизни — он с ней не расставался.
— Чувствовалось ли, что некоторые наши советские дела ему претят?
— Филби не раз иронизировал по поводу каких-то сторон советской жизни. Но всё это — в интеллигентной, изящной форме.
— Не боялся, что вы донесете, настучите?
— Нет! Во внешней разведке стучать не принято. Не та специальность. В круг обязанностей это не входило. Все-таки мы считались и считали себя элитой, «белой костью». Да и относились мы, зеленые ребята, к Филби как к настоящему мастеру.