— Среди них были самки? — снова спросил Темный, хмурясь все больше и больше.
— Да мы как-то не проверяли… — откровенно растерялись сельчане.
— Первым напал самец?
— Нет, господин, — совсем непонимающе посмотрел седой староста. — Они все сразу накидывались, а в последние дни стали приходить каждую ночь и воют, воют…
— В какое время это происходит?
— Да, почитай, ровно в полночь.
— Надо же, какие грамотные волки! — язвительно заметил Белик, благоразумно держась от ненавистного эльфа подальше, но тот его снова откровенно проигнорировал.
— За забор рвутся?
— Пытались пару раз, но не слишком активно… ох, простите, господин, — под пристальным взглядом зеленых глаз Аарон вдруг испуганно вздрогнул. — Простите дурака, что сразу в дом не пригласил! Пожалуйте, располагайтесь. Мы всем, чем можем…
— Не надо, — выразительно поморщился эльф. — Укройте лучше коней, да семьи спрячьте подальше, пока еще есть время. А сами оружие берите — все, что найдете, и отправьте кого-нибудь к стене, чтобы следил за волками. Чует мое сердце, они сегодня вернутся.
Снаружи, как услышали, истошно взвыли сразу несколько десятков голосов — долго, пронзительно, злорадно, с каким-то предвкушением и едва сдерживаемым нетерпением.
Таррэн чуть не удовлетворенно кивнул и обернулся к встревоженному купцу.
— Боюсь, нам не удастся сегодня отдохнуть, герр Хатор.
Тот только вздохнул.
— Да я уже понял. Аарон, собирай всех, кто еще держится на ногах — будем решать, как быть дальше. Гаррон, выпрягайте коней и займитесь обороной. До полуночи есть немного времени, мы должны успеть.
— Сделаю, — кивнул южанин и умчался в темноту.
— Белик, ступай в дом, — сухо приказал Дядько, заставив пацана красноречиво скривиться, однако строптивый юнец и на этот раз возражать не стал: резко отвернувшись, подозрительно послушно направился за одним из местных, обогнув по широкой дуге задумчивого сверх меры эльфа и обоих его Светлых собратьев, что внимательно наблюдали со стороны. Тревожно принюхивающегося Карраша сноровисто расседлал сам, после чего знаком велел отправляться в конюшню, шепнул что-то в мохнатое ухо и, наконец, быстрым шагом скрылся в дверях добротного бревенчатого дома в целых два этажа. Следом за ним торопливо юркнули обе дочери купца, испуганные многочисленными волчьими зазываниями, побледневшая до синевы Лилька, которой все это ужасно не нравилось, и решительно поджавшая губы повариха.
В доме, куда староста определил важных гостей, было очень опрятно, сухо, тепло, но как-то… тоскливо. Не грел огонь в очаге, не трещали весело поленья, не томился в печи горшок с тушеным мясом, не слышался гомон детских голосов. Даже вездесущие мухи сновали под потолком почти бесшумно, будто тоже боялись привлечь к себе внимание. И миленькие занавески с затейливой вышивкой по краям не могли разбавить этого гнетущего ощущения траура. Когда-то жилой и приветливый, дом целиком погрузился в тоску и уныние.