Этот случай и его последствия изранили его. Он сознавал, что к нему несправедливы, но чем больше ему давали почувствовать его вину, тем упрямее он наклонял голову и молчал, считая дни до окончания каникул. Он безмолвно воззвал к Бену — а взывать не следовало ни к кому. Старший брат, его давняя опора, исполосованный и ожесточенный собственными невзгодами, мрачно хмурился и резко отчитывал его. В конце концов это стало невыносимым. Он чувствовал себя преданным — на него восстали все.
Взрыв произошел за три дня до его отъезда, когда он стоял в гостиной, весь напрягшись, не показывая и вида. Почти час со свирепой монотонностью Бен, казалось, сознательно старался вызвать его на нападение. Он слушал, ничего не отвечая, захлебнувшись болью и яростью и разъяряя своим молчанием старшего брата, который пытался дать выход собственному скрытому крушению.
— …и нечего дуться на меня, уличный хулиган. Я говорю тебе все это для твоей, же пользы. Я ведь только хочу уберечь тебя от тюрьмы.
— Вся беда в том, — сказал Люк, — что ты не ценишь того, что для тебя делают. Для тебя делают все, а у тебя не хватает ума это понять. Университет тебя погубил.
Юджин медленно повернулся к Бену.
— Хватит, Бен, — пробормотал он. — Достаточно. Мне все равно, что говорит он, но от тебя я больше ничего не желаю слушать.
Именно этого и ждал старший брат. Все они были раздражены и взвинчены.
— Не смей отвечать мне, дурак, или я раскрою тебе голову!
С придушенным криком мальчик прыгнул на брата, как кошка. Он опрокинул его на пол, точно ребенка, но осторожно подхватил его и стал над ним на колени, потому что был потрясен хрупкостью противника и легкостью своей победы. Он старался побороть в себе ярость и стыд, точно человек, который пытается спокойно выдерживать истерики капризного ребенка. Он склонялся над Беном, прижав его руки к полу, но тут ему на спину тяжело навалился Люк: возбужденно крича, он душил его одной рукой и неловко колотил другой.
— Ничего, Б-б-бен, — частил он, — хватай его за ноги.
Началась свалка на полу, сопровождавшаяся таким грохотом опрокинутых совков, утюгов и стульев, что из кухни быстрым галопом примчалась Элиза.
— Господи! — взвизгнула она в дверях. — Они убьют его!
Но, хотя его и одолели, — или, на гордом языке старых южан, «победили, сэр, но не разбили», — Юджин для своих лет держался прекрасно и продолжал замораживать кровь в жилах противников горловым рычанием, даже когда они, задыхаясь, поднялись на ноги.
— По-м-м-моему, он сошел с ума, — сказал Люк. — Он н-набросился на нас без всякого предупреждения.