Он ухмыльнулся:
– Если хочешь скрыть что-нибудь, то за словами своими внимательнее следи. Ты мне про себя уже достаточно рассказала. И легко догадаться, что нет у тебя таких денег. Ну и кто же это был?
– Никто. Это наследство от моего прадеда-энергетика. Как ни крути, а из твоей эпохи не так уж и мало пришло в мою жизнь. Дача вот, например, вся уже развалившаяся, с 1935 года нашей семье принадлежит. Квартира, хоть и сравнительно новая, но по сути дела тоже в те времена появилась, ее просто разменяли в шестидесятые. Ну а машина… Короче говоря, чтобы ее купить, я продала одну ценную вещь из остатков прадедовой коллекции.
Поняв, что я не сочиняю, Сталин еще сильнее обнял меня:
– Жаль.
– Ты о чем? – не поняла я.
– Жаль, что так все сложилось. Жила бы ты в моем времени, я бы многое мог для тебя сделать. Очень многое. И дача не развалившаяся была бы, и квартира побольше, да и вообще все было бы по-другому. А так получается, что я ничего толкового тебе дать не могу. Неприятно это осознавать.
И вот тут я поняла, что мой звездный час наконец-то пробил.
– А ты можешь, – сказала я, резко повернувшись к нему. – Ты можешь сделать мне такой подарок, который нельзя измерить никакими деньгами.
– И что же это? – с интересом спросил он.
– Страна. Наша страна. Создай такое государство, которое будет даже не сверхдержавой, а чем-то гораздо большим.
– Ну а я чем тут занимаюсь, по-твоему?
– Нет… – Я села, закрутившись в одеяло. – Понимаешь, идеальное, справедливое и свободное общество. Такое, в котором люди будут счастливы, уверены в завтрашнем дне… И самое главное, чтобы оно нерушимо стояло десятки, сотни лет после твоей смерти!
Он усмехнулся:
– Мечтательница. Подумай, я же ведь не Господь Бог, чтобы чудеса творить. Да для того чтобы хоть что-нибудь достойное сделать, мне три жизни прожить придется. А то, о чем ты говоришь… И как ты додумалась до такого? Общество идеальное… Сотни лет… Люди всегда людьми останутся. И как бы не хотелось мне верить в победу мирового коммунизма, на самом деле без моего жесткого контроля все это может очень быстро полететь под откос. Ты же сама мне говорила, что там, в будущем, так и произойдет. – Он некоторое время помолчал, а потом спросил: – Так ты для этого, значит, ко мне в 1937 год пришла?
– Да.
– Ну, вот ты спрашивала, почему тот наш разговор ключевым должен был стать. Теперь отвечу. Я понять хотел, что тебе на самом деле от меня нужно было, когда ты в Кремль прорвалась. Позавчера я сделал вывод. Понял, что о чем-то в этом роде ты и хочешь попросить. Но то, что ты с таким размахом мыслишь, для меня, надо сказать, неожиданность. И потом… Если машина времени могла тебя куда угодно переместить, то почему ты именно меня выбрала? Ты же столько мне высказала о недостатках эпохи, как ты говоришь, «сталинизма». И, зная о том, что я якобы допущу войну с Германией, чуть не сдам Москву, уничтожу в лагерях тысячи, по-твоему, совершенно невиновных людей, ты говоришь мне: создай свободное и справедливое общество? Как это понимать?