Это было все, чего можно добиться от Юсуфа. Удивительное дело: вроде южный человек, а немногословность – такая, какая не снилась финнам и эстонцам.
Если не считать флагов и граффити на стенах, ничего необычного за окнами не мелькало. Зато уж граффити могли поразить кого угодно. Как правило, то были карикатуры на диктатора: иногда его изображали повесившимся, иногда – бегущим от народа, собравшегося под трехцветными знаменами. В первые дня два я просил Юсуфа остановить машину около очередной «стены гласности» и с удовольствием фотографировал все эти шаржи, талантливые и не очень. Потом это занятие надоело.
Нам определенно повезло с Юсуфом – он хотя бы не лихачил. Для здешних краев это было уже хорошо. Потому что на очередном проспекте, не доезжая до Старого Города, мы все же попали в пробку. Как раз около одной из разрисованных стен, на которую я и обратил внимание.
Странно, что на ней был изображен просто портрет диктатора, лишь слегка окарикатуренный. Какая-то очень короткая подпись – и более ничего. Совсем ничего.
– Что там? – спросил я Юсуфа.
Тот обернулся ко мне и слегка пожал плечами.
– Ничего интересного, – ответил он вполне серьезно.
– Погоди, это значит «проклинаю». – Джеймс указал на надпись. – А полностью как?
Разумеется, он немедленно щелкнул фотоаппаратом.
– И зачем это снимать? – Юсуф весело рассмеялся. – Да, диктатор проклят. Все верно. Поехали!
Почему-то он обожал это гагаринское «поехали!», произнося его по-русски почти без акцента.
Вход в «подземный дворец» оказался совершенно непримечательным. Я бы сказал, что это – лаз в подвал или в бомбоубежище, каких немало построили в позднем СССР. Видимо, диктатор подготовился к любым передрягам, в том числе и к ядерному удару. Которого, правда, никто не собирался по нему наносить.
Около входа стояла охрана – двое парней в камуфляжках с «калашами», похоже, из дезертировавших от диктатора военных. Во всяком случае, выглядели они куда внушительнее обычных ополченцев. Оба недобро поглядели на нас, но стоило Юсуфу сказать им пару фраз, как настроение резко переменилось: солдаты революции заулыбались и приняли самые воинственные позы. Вероятно, думали, что их сейчас начнут фотографировать.
Однако Юсуф почти приказным тоном пригласил нас следовать за ним и первым сунулся в этот кошачий лаз.
Разумеется, мы с Джеймсом тотчас же последовали за ним.
И разумеется, я тут же приложился головой о потолок – предостерегающий окрик Юсуфа прозвучал слишком поздно.
Ровно в тот момент, когда черный наклонный коридор закончился, мы оказались в просторном помещении, освещенном лишь дежурной лампой где-то под потолком.