Мэгги прижала Флаффи к груди:
— Только через мой труп.
Гарри смерил ее выразительным взглядом, не оставлявшим сомнений, что его такая перспектива не сильно расстроит.
Хэнк поцеловал маму в щеку.
— Я очень рад вас видеть, дорогие, но сейчас я спешу на софтбол. Вы могли бы поехать с нами поболеть за меня.
— Мы поедем к доктору Притчарду сделать отцу укол от столбняка, а затем подъедем посмотреть на твою игру.
Хэнк взъерошил Мэгги волосы.
— Не забудь, что вечером танцы.
У Баббы отвисла челюсть.
— Ты что, пойдешь на танцы в ассоциацию фермеров? Ты же всегда ненавидел танцы.
— Я тоже туда собираюсь, — сказала Элси, — я слышала, там будут буквально все. Я даже специально сделала прическу.
— Фермеры устраивают танцы всего два раза: один на открытии ярмарки графства, другой — на закрытии. Эти танцы самые лучшие, — продолжал Бабба, — выбирают даже Короля и Королеву бала. Один год Хэнку предлагали быть Королем, но он там ни разу не показался.
И он толкнул Хэнка в бок.
— Помнишь?
— Он был наказанием, — подхватила мать Хэнка, — но теперь все позади, он женился на красивой девушке и его глупые затеи остались в прошлом.
Мэгги почувствовала, что у нее задергался глаз. Хелена спросила:
— Что с тобой, дорогая?
— Небольшой тик, доктора говорят, что это нервное расстройство. Но я не особо верю. По-моему, я человек не нервный. Как ты считаешь, Хэнк?
— Я всегда говорил, что она ненормальная, — шепнул Бабба Хэнку, — старый Берн Гриззард тоже начал с тика, а теперь разговаривает с дверной ручкой.
Хэнк обнял ее за плечи.
— Ты спокойная. Просто ты слишком много работаешь. Вероятно, у тебя перенапряжение глаз из-за компьютера.
— Она работает день и ночь, — сказала Элси родителям Хэнка, — невозможно сидеть перед компьютером столько, сколько она, неудивительно, что она такая бледная и дергается.
Хэнк погладил Мэгги по голове.
— Бедная моя девочка, все работает, некогда даже поиграть, но мы исправим это сегодня ночью, правда крошка?
В его глазах светилась насмешка, но Мэгги знала, что направлена она не против нее. Он любил ее, любил и людей, окружающих его, своих близких, друзей. Там, где она раздражалась, он шутил. И она любила его за это, любила и за молчаливую поддержку и утешение. Его глаза говорили ей, что она вовсе не была бледной, нет — она была красивой — самой желанной для него. И улыбка его была пугающе откровенной, вызывающей в памяти воспоминания прошедшей ночи.
— Мы опоздаем на игру, — прервал их идиллию Бабба, — нам пора идти.
Хелен взяла мужа под руку.
— Нам тоже пора.
Мэгги из окна смотрела на скрывающиеся вдали машины, поднимавшие за собой заметные клубы пыли. Затем пыль стала потихоньку оседать. В груди Мэгги теснилось волнение. Сегодня она будет танцевать! Как она могла забыть об этом. С Хэнком Мэллоном! У нее и правда короткая память, еще несколько дней назад она не слышала этого имени, да и потом он не казался ей таким уж замечательным другом. Но сейчас у нее прекрасное настроение, потому что она собралась танцевать. Даже улыбка вернулась к ней!