Я спросил Бенеша, что бы он предпринял для достижения советско-американского взаимопонимания, если бы он находился на месте господина Эрнеста Бевина (прим. Британский профсоюзный лидер и государственный деятель). На этот раз логика Бенеша удивила меня. Он пустился в головоломные рассуждения, и мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, что он иронизировал.
- Между ситуацией после Первой Мировой войны и сегодняшним днём существует
большая разница, – пояснил Бенеш. – Демократия (В смысле англоязычный ампериализм. Прим. ред.) достигла значительного прогресса.
И затем последовал ошеломляющий удар.
- Мы настолько продвинулись по пути демократического правления, что сегодня две
силы, Соединённые Штаты и Советский Союз, принимают все решения. Малочисленные нации в расчёт не принимаются. Их мнения не спрашивают. Вчера мы подписали договор с Польшей. Но это не наш договор. Меня не устраивает его содержание. Это был Советский договор, и именно по этой причине нас заставили его подписать.
Затем дошла очередь и до американцев. У них, заметил он, имелись самые хорошие намерения, но они не понимали Европу. Их политика сводилась к тому, чтобы предложить финансовую помощь государствам, которым грозила вероятность встать на путь коммунистических преобразований, и тем самым воспрепятствовать этому. Деньги выделялись при одном условии: государство, принимавшее такую помощь, обязывалось изгнать всех министров-коммунистов из своего правительства. Это условие оказалось неприемлемым для Чехословакии, где установилось хрупкое равновесие в правящей верхушке. Если бы американцы оказались умнее, то они бы сообразили, что самым надёжным способом защиты от коммунизма было бы выдача займа правительствам таких стран, как Чехословакия, где коммунисты, хотя и имели влияние, но не составляли большинства. Благодаря полученной помощи, Чехословакия могла начать быстро развиваться, и через год или два коммунисты утратили бы свою значимость. (Замечу, что пять дней спустя господин Лоренс Стейнхардт (Laurence Steinhardt), американский посол в Праге, в разговоре со мной подтвердил своё согласие с мнением Бенеша на заём и рассказал, что попытался убедить своё правительство в правильности принятия такого решения). Русские наделали много ошибок в Чехословакии. Жестокость советских войск охладила энтузиазм чехов по отношению к своим «освободителям». В то же время, это не означало, что американская политика была хорошо продуманной.
Бенеш так и не ответил на мой вопрос о путях достижения взаимопонимания между СССР и США. Я осмелился прервать стремительный поток его мыслей новым вопросом: могла бы ситуация оказаться другой, если бы генералу Патону дали возможность освободить Прагу?