Ты видишь – я какая стала.
Он спился. Я теперь – ничто».
У бухты Золотого Рога
прошу прощения, у Бога,
прошу прощения у всех,
кто был наказан слишком строго,
ведь чья-то боль – наш общий грех.
А если и чисты мы вроде,
всех от ответа Бог не спас,
и Божии глаза напротив,
как наказанье, смотрят в нас.
Август 2010
ПРЕМЬЕРА «СТА ЛЕТ ОДИНОЧЕСТВА»
Хоть минуту урываю
наяву или во сне,
и опять по Уругваю
удаётся ехать мне
с Лочей,
так до ям охочей,
что она не тормозит,
предвкушающе хохочет –
это гостя поразит!
И мы бухаемся в лужи,
а в горах всё это – риск.
«Ямы и у нас не хуже!» –
я кричу из рыжих брызг.
Нам без крыши в драндулете
хорошо меж диких гор,
уж в каком ни есть столетье,
но где жив ещё amor!
То ли в пропасть, то ль в долину
мы летим всем вопреки,
и сцеловываю глину
с индианистой щеки.
Лоча – из Монтевидео
и училка в двадцать лет.
Она любит своё дело
и когда поэт – поэт.
Мы ведь тоже все училки
и всегда ученики
жизни –
разума точилки,
повстречалки, разлучилки –
школы счастья и тоски.
И въезжаем мы в деревню
там, где школа будет лишь.
У кафе – столпотворенье,
Но – сидячее, и – тишь.
Прижимает бабка пальчик
к доверительным губам.
Вслух читает книгу мальчик,
чуть сбиваясь, по складам.
Здесь в соломенных сомбреро
cотни две босых крестьян,
но собранье не сомлело
и никто ничуть не пьян.
Пьян лишь Аурелиано,
coronel Буэндиа,
потому что ноет рана,
да к тому же не одна.
Он хромает по страницам
у мальчоночки в руках,
там, где тонкая граница
между вами, крах и прах.
И ни у кого – улыбки,
слёз и то – наперечёт,
и про все его ошибки,
революции и сшибки,
и про золотые рыбки
сёдни мальчик не прочтёт.
И я думаю о ком-то,
то, что все, быть может, – я,
и что весь наш мир – Макондо,
ссорящаяся семья.
В первый раз роман я слышу
и в ладонях, как слезу,
под свою родную крышу
я в Россию привезу.
Помню – слушали премьерно
в сто раз лучше новостей.
Где единственный, наверно,
деревенский грамотей?!
Но, храня подарок Лочи,
посреди бессонной ночи
я прочту, старик почти,
сохранив навек наивность:
No olvides de los ninos
de America Lati...
na.
Стало ритму тесно,
как Светлову с лишним «да».
Но найдётся в сердце место
всем народам навсегда.
15 декабря 2010
МАРКЕС И ПАСТЕРНАК
Когда приехал к нам в Россию Маркес,
его я в Переделкино повёз –
он был колючим по-левацки малость,
но я не видел в том больших угроз –
ведь всё-таки в стране картелей рос,
и все, кто жили под «Юнайтед фрут»,
те знали, как наручники их трут.
Я предложил заехать на могилу
К Борису Леонидовичу.
Гость
сначала промолчал и через силу